Особенно,... 
96 
– Ну?
– Ну и растолковал. Царя в итоге ночью зарезали, царство его развалилось и досталось персам. Полный хеппи-энд.
– А тезка?
– А тезка и при персах не лоханулся. Слушай, это длинная история, давай потом…
– Так чего они значат, твои «мене-мене»? Мани-мани?
– Примерно. Мене первый раз значит меру длины, второй – меру площади. Текел, он же шекель, он же сикль – мера объема. Перес – мера веса.
– Какой перец? Ты же сказала: упарсин!
– Не перец, а перес! А упарсин – это вместе с предлогом. «У» – предлог, вроде нашего «и»… Дань, ты меня заколебал. В общепринятом варианте это значит: исчислено, исчислено, взвешено и разделено.
– В смысле?
– В смысле, аудиторская проверка закончена. Кранты фирме, сливайте воду.
Это Данька понял.
– А почему мудрецы не смогли растолковать? Они же царские?
– По кочану! Тупые были, хуже тебя! Неграмотные! – Лерка посмотрела на красного как рак гостя и сменила гнев на милость: – Ладно, не злись… Есть версия, что там, на стене, аббревиатура была. По первой букве от каждого слова. Да что ты пальцем водишь, они справа налево писали! И не на иврите, а на арамейском. Мудрецы не догадались, что это типа аббревиатура, а Даниил-пророк догадался. Умник был, не в тир ходил, а в синагогу! – или куда там он ходил, в Вавилоне…
Ага, думал Данька. Как из меня слова-паразиты вытравлять, так каленым железом. А как сама, так для филолога-переводчика и с «типа» сойдет, и с «кочаном». Дядя Петя называет это «двойной моралью». Ладно, запомним.
Позже, ожидая, пока Лерка закончит с «запятушками», он дал себе слово: купить в книжном магазине Библию, найти главу про тезку и внимательно прочитать.
На всякий случай.
А то не поймешь какие-то четыре буквы, и нате вам: царя зарезали, царство развалили, фирме кранты…
6
Странное началось весной 1983-го. Слух прошел, что гибнут тирмены. От пустяка, от нелепицы. Дорогу в неположенном месте перешел, консервами просроченными закусил, из собственного окна выпал.
Донецк, Махачкала, давний знакомец – Ташкент…
Слухи, конечно, сами не ходят. На то в секторе строгий гражданин Иловаев имелся. Завсектора Василий Александрович, чистый гриб сушеный с виду, на бумажках сидел: командировки выписывал, с курьером отсылал. А Иловаев Владислав Владиславович был, по разумению Кондратьева, чем-то вроде секретчика-особиста. Целиком из секретов состоял, словно спецархив. Бодрый пенсионер, тоже гриб, но ядреный боровичок. С виду еле-еле шестьдесят, по документам – восемьдесят три, а если верить сплетням, так Иловаев – бывший генерал Иловайский – еще Шипку защищал.
Паша-белорус, парень любопытный, не выдержал однажды – спросил напрямик. Не признался боровичок Иловаев, на деда, кавалера Георгиевского, сослался. С него, мол, за Шипку и спрос.
Кто поверил, кто не очень.
Иловаев вести и приносил. Спокойно рассказывал, невозмутимо. На Шипке, мол, товарищи, и не такое видели. Перед Германской тоже на тирменов мор напал. И ничего, не перевернулся мир. Перед Крымской войной было и, говорят, перед тем, как царя-Освободителя бомбой приголубили.
Не нами исчислено, не нами взвешено. Мене, мене…
Чур мене, товарищи!
Никто не спорил с секретчиком-генералом. И Кондратьев не спорил. Только не нравился ему расклад. Брежнев, бабник бровастый, помер, с Андроповым беда, из клиники кремлевской носу не кажет, «Боинги» падают, Рейган в каждой речи «звездные войны» обещает. Еще и Пугачева с дурацкой песней «Эй, вы там, наверху!». Намекает, что ли? А с тирменами полный форс-мажор. Если их берут к ногтю по всей науке, значит, это кому-нибудь нужно? Раздрай в системе, вибрация, скоро швы лопаться начнут, как на подводной лодке.
На последней общей встрече, перед отъездом Канари, Петр Леонидович поделился сомнениями с коллегами. Жаль, слушать не стали. Василий Александрович, гриб сушеный, очочки от бумаг оторвал, чаю отхлебнул со смаком. Ангела с чашей еще не видел, Петя? Увидишь, сигнализируй, я как раз списки двенадцати колен оформляю. Тебя в Гадово или в Вениаминово?
Посмеялись.
Андрей Канари смеялся громче прочих, а потом взял и тихонько уехал – бить рекорд, превращаться в Адмирала Канариса.
Первым погиб его ученик Федор Мелеш. Совсем мальчишка, шестнадцать накануне исполнилось. Они еще удивлялись, почему он в сектор не заглянул, торт «Киевский» не принес. Погоревали по Федору, но особо не насторожились. Бедовый был парень, с характером. Вот и нарвался. Провожал девушку с Северной Салтовки, налетел на пьяную шпану…
96 
