Особенно,... 
88 
Дени повернулся к Жанне и грустно посмотрел на нее. Не успели они встретиться, и вот уже приходилось расставаться.
— Я буду тебя ждать, — утешила его Жанна и сказала командиру стражников: — Прошу вас привезти его в «Большой пирожок» на улице Бюшри.
— Мы вернемся только на рассвете, — сказал офицер.
— Я буду ждать, — твердо ответила Жанна.
Все вышли, и она осталась один на один с королем.
— Похоже, нам никак не разойтись в этом мире, — сказал Карл.
Жанна склонила голову и вздохнула.
Желания удалиться от власти оказалось мало: надо было еще суметь это сделать. Ей вспомнились слова Франсуа: «Вечно будешь ты жертвой богатых и сильных». Но что же делать? Да, город был намного хуже деревни.
— Сдается мне, что для моих врагов вы словно приманка, — промолвил король.
Жанна вздрогнула.
— Мы еще поговорим об этом. Вы очень измучены. Вас проводят домой два всадника.
Король вышел с ней и сам отдал распоряжения. Жанна все никак не могла отделаться от мысли о невероятном случае, который свел ее с Дени в доме похитителей. Больше всего ей хотелось снова увидеть брата.
— Храни вас Господь, Жанна, — сказал король, прощаясь с ней в парадной зале.
Она посмотрела на него невидящим взглядом. Ее глаза остановились на грустном и жалком лице короля, полускрытом полями большой голубой фетровой шляпы. Он был в том же положении, что и она. Правитель Франции, он не мог отказаться от своей короны, если не желал увидеть, как рушатся в прах все его начинания, а бургундцы вымещают зло на его близких. Ненавидимый собственной матерью, женой, а теперь еще и сыновьями. Затравленный людьми, готовыми предать его из честолюбия и корысти. Не имеющий после смерти Агнессы Сорель никого, кому бы он мог довериться. Вынужденный платить за верность звонкой монетой после того, как та, другая Жанна, была казнена англичанами и Церковью. Заставляющий других пробовать свою еду перед тем, как отправить ее в рот. Погрязший в разврате, как говорил отец Мартино. Но что мог знать о разврате священник? Ведь и о ней он мог бы сказать то же самое. И что такое вообще разврат?
Все эти мысли мелькнули в ней словно молния. Положение короля было гораздо хуже ее собственного.
Слезы брызнули из глаз Жанны.
— Вы можете рассчитывать на мою преданность, сир, — сказала она сдавленным голосом, упала на колени и стала целовать королю руки.
Конюший, секретарь и придворные в изумлении взирали на эту сцену. Не сама ли Жанна д'Арк восстала из пепла?
Карл VII не отрываясь смотрел на стоящую перед ним на коленях женщину, орошавшую его руки слезами. Был ли это обман зрения или действительно глаза короля затуманились?
Он погладил ее по голове, словно ребенка, и сказал с нежностью:
— Идите, Жанна. И ради Христа, мужайтесь.
Король остался стоять у дверей, пока один из стражников помогал Жанне взобраться на лошадь.
27
Два рассказа
Конные стрелки довезли ее до улицы Бюшри к вечерне. Гийоме и кормилица от волнения не находили себе места. Зрелище осунувшейся и растрепанной Жанны их вовсе не успокоило. Та сбивчиво рассказала обо всем, что случилось в тот день.
Кормилица принялась готовить подкрепляющий настой из аниса, а Гийоме разогрел суп. Жанна попросила его зажечь факел, служивший им на Рождество и Пасху, надеть на него прозрачный колпак и пристроить под вывеской лавки, чтобы командир стражников легко нашел их, когда привезет Дени.
— Дени? — спросила кормилица, совсем уже запутавшаяся в рассказах Жанны.
— Это мой младший брат, — ответила та.
Кормилица решила, что Жанна бредит. Все трое приготовились ждать. Как хорошо, что Франсуа не придет сегодня.
Но он таки появился, объяснив, что освободился пораньше от всех своих университетских дел. Он удивился горящему факелу, но еще больше — унынию, царившему в лавке. Франсуа никак не мог взять в толк, о чем говорит Жанна и кого она ждет. Гийоме на скорую руку приготовил ему яичницу и пирожки.
Кормилицу Жанна отослала спать.
На колокольне собора Парижской Богоматери пробило десять, потом одиннадцать, потом полночь.
Жанна не находила себе места. А что, если в схватке между стражниками и похитителями те отомстили Дени за предательство?
— Это не люди, а дикие звери! — воскликнула она вдруг.
Франсуа взволнованно взглянул на нее:
88 
