57 
— Все равно. Здесь конец.
— Если ты думаешь, что я помогу тебе при разводе, то заблуждаешься. Тебе придется подыскать кого-нибудь другого.
— Да у меня и в мыслях этого не было! Я на тебя рассчитываю в другом, и куда более важном.
— Не стоит. Я готов понять твою потребность разыграть спектакль и желание, чтобы я принял в нем участие. Чувство вины и растерянности влекут тебя к некоему ритуалу очищения, а может быть, и наказания. Но я не могу вам помочь, милая моя миссис Броун. Я не актер. Я всегда говорил вам правду. Объяснял, что мое влечение, скорее всего, преходяще и уж никак не заслуживает пышных наименований.
— Каждое твое слово укрепляет мои надежды.
— В таком случае вынужден, к сожалению, констатировать, что ты просто-напросто глупа. Глупость мне неприятна. Будьте добры, уйдите отсюда.
— Джулиус, помнишь это платье? — На Морган было белое в синий горошек платье без рукавов, с детским воротничком и слишком длинной по нынешней моде юбкой.
— Да. Оно было на вас в день нашей первой встречи.
— Значит, ты его помнишь!
— Случайно.
— Тогда ты сказал, что оно сексуально.
— Мода переменилась.
— Взгляни на туфли, на сумочку…
— Вы напрасно напоминаете мне о том, что прошло, выдохлось и мертво.
— А это ты помнишь? — Морган взяла с дивана номер «Таймс», положила его на стол, вытряхнула все внутренние страницы, а наружные начала складывать. Вдвое, вдвое, еще раз вдвое. Потом вытащила из сумочки пару ножниц. — Ты научил меня, как сложить и разрезать бумагу, чтобы из нее получилась замечательная длинная цепь.
— Но ты, похоже, забыла урок. И все эти воспоминания не выдавят из меня ни слезинки.
— Да, я неправильно сложила. Вот так лучше. А ты помнишь, как все это было тогда, в тот вечер? Мы прогулялись по кампусу и пришли к тебе в офис. А еще раньше я отправила тебе письмо, но ты ни слова не сказал о нем.
Было ужасно жарко. Ни слова не говоря, ты стал медленно складывать газетный лист. Потом принялся резать его, не сводя с меня глаз, и неожиданно я осознала, что мы уже начали заниматься любовью…
— Я не хочу, чтобы ты разрезала этот номер «Таймса». Я еще не прочел его.
— Ты все помнишь. Прошлого не отринуть. И мы все еще разговариваем. Прости, что я верю в магию. Большинство женщин верит. А обращаться к магии заставляет необходимость, глубокая, глубокая, глубокая необходимость. Ты говорил, что обожаешь это платье. Разве оно тебе больше не нравится?
— Пожалуйста, уходи.
— Тогда я сниму его.
Быстро отступив от стола, Морган стремительно расстегнула на спине молнию, и платье упало, оставив ее в очаровательной кружевной нижней юбке. Стоявший в полоборота к окну Джулиус обернулся, внимательно осмотрел ее.
— Видишь, тебе по-прежнему интересно, — мягко сказала Морган. — Прости мне это бесстыдство, но я люблю тебя, ты же видишь, как я тебя люблю.
— Почему бы и не взглянуть на полураздетую женщину, если она еще довольно молода и недурна собою, — сказал Джулиус. — А теперь надень платье и выйди вон!
— Нет! — С платьем в руках Морган рванулась к двери и, влетев в спальню, сбросила туфли на высоких каблуках. Сняла очки. Стянула с себя остатки одежды. Сдернув бледно-зеленое шелковое покрывало, торопливо расстелила постель и замедленными движениями сняла один за другим чулки — последнее, что на ней оставалось. Джулиус наблюдал от двери. Обрамленная свежими бледно-зелеными простынями, Морган сидела на коленях, вытянув в сторону длинные стройные ноги, и молча ждала. Глаза туманились и делались все больше, больше.
— Извини, — сказал Джулиус. — Ход, безусловно, удачный, и зрелище даже не лишено живописности. Но меня, к сожалению, не занимает. Я в самом деле опаздываю, так что, пожалуй, последую-таки твоему совету и переоденусь.
Он потянул за ручку белой двери, и за ней открылся занимающий всю длину комнаты стенной шкаф. Вынув вечерний костюм, он положил его на стул, достал из ящика соответствующую белую рубашку и галстук. Неторопливо начав переодеваться, уложил в чемоданчик комплект повседневной одежды, чистую рубашку и носки. Затем натянул черные вечерние брюки и, стоя перед зеркалом, тщательно завязал галстук. Морган не отрываясь следила за ним глазами. В какой-то момент из ее груди вырвался стон.
— А теперь, миссис Броун, поскольку я, не заходя домой, уеду на уик-энд и не хочу оставлять квартиру в распоряжении нагой женщины, очень прошу вас одеться и уйти. Учитывая грубость и беспардонность вашего вторжения, я и так уже проявил максимум терпения.
57 
