60 
Но как ни странно, ни восторг, ни бешеная горечь, на время вытеснившие образ Хильды, ничуть не замутнили образ Таллиса. Живя с Джулиусом, Морган думала о нем ежедневно, но мысли были очень странные. Она рассказала Хильде, как появлялось перед ней по ночам его лицо: большие, широко раскрытые светло-коричневые глаза сияли, не укоряя. Морган пришло на ум, что и тогда, да и потом преследовавшее ее чувство стыда связано было не с Таллисом, а с общей ситуацией, в которой она так безоговорочно проиграла. Хильда была права, предполагая, что разрыв с Джулиусом нанес жестокий удар уязвимой гордости Морган, ее самооценке, самоуважению и обостренному чувству собственного достоинства. Но отношения с Таллисом, и это Морган отметила уже раньше, имели какие-то странные соотношения со временем. Не оставляло ощущение, что она знает Таллиса очень и очень давно, что каким-то образом он наполнял всю ее жизнь и всюду в ней присутствовал. Это как бы присутствие за реальными временными пределами поначалу казалось — хотя потом было и не понять почему — доказательством некоей его значимости. Позднее она пришла к выводу, что эта размытость во времени как-то связана с аморфностью и расплывчатостью Таллиса, свойствами, ощущаемыми едва ли не физически. Как бы там ни было, эта странность смягчала жгучесть ее вины. Получалось, что если она и оскорбила Таллиса, то сделала это давным-давно, задолго до их знакомства, даже задолго до появления их обоих на свет.
Конечно, возвращение домой вывело мысли о Таллисе на поверхность. И все же по-прежнему удавалось думать о нем постоянно, гораздо больше, чем она признавалась Хильде, и не испытывать потребности перейти к действиям. Оказывалось возможным делать то, что так поражало Руперта: находясь в Ю-3,10, размышлять о своем муже, находящемся в 3,11, и бесконечно отмахиваться от мысли пойти и увидеться с ним. Встреча Таллиса с Джулиусом переломила ситуацию и сделала ее невыносимой. Морган не понимала, почему это так ужасно, ужаснее, например, чем осведомленность Таллиса об ее утаенном от него возвращении. Но было такое чувство, словно вся связанная с Таллисом неразбериха в одно мгновение чудовищно усугубилась грозной силой ее вновь вспыхнувшей и, как ей представлялось, еще более страстной, чем прежде, любви к Джулиусу.
Она и раньше понимала, что отнюдь не расправилась со своим чувством к Джулиусу. Это стало до ужаса ясно уже в день возвращения, когда, увидев его фотографию в «Ивнинг стэндард», она тут же поймала себя на мысли, а затем и уверенности, что его приезд в Англию связан с желанием ее увидеть. Она старалась, изо всех сил старалась обрести равновесие и вести себя как выздоравливающая. Пыталась успокоиться и принять Хильдину интерпретацию событий. Но в глубине души вибрировало тайное волнение, которое, как она понимала, было нездоровым, а может быть, и зловещим. Не в силах сопротивляться, Морган решила покориться судьбе, в чьей власти и губить нас, и приносить утешение, и голос судьбы недвусмысленно возвестил, что ее путь скоро скрестится с путем Джулиуса. Когда он пришел на Прайори-гроув, пришел к ней — в этом сомнения не было, — она поистине почувствовала над собой некую высшую силу.
Их разговор на Олд-Бромтон-роуд был для нее мукой ада, но ведь пламя — стихия влюбленных. А вот удел ребенка, о котором она не рассказывала даже Хильде и которого ни на секунду не воспринимала как человеческое существо, вдруг тяжестью лег на сердце, и где-то внутри нее образовался нерастворимый комок — подобие новой беременности. Этот ребенок, как она и сказала Джулиусу, всегда воспринимался ею как опухоль, как болезнь, от которой необходимо избавиться. То, что, как выяснилось, для Джулиуса он мог оказаться желанным и значимым, мог бы восстановить разорванную связь и неузнаваемым образом изменить все к лучшему, Морган удерживала за пределами сознания, иначе она просто сошла бы с ума. На ее счастье новый шок — известие о встрече Джулиуса с Таллисом — отвлек ее от той невыносимой боли, вызвав необоримую потребность увидеться с мужем. Странным образом возникло желание защитить Таллиса от Джулиуса, от его высокомерного презрения, от мощного энергетического поля, распространяемого вокруг себя ее бывшим возлюбленным. И еще: новая яростная вспышка любви к Джулиусу вызывала необходимость наконец как-то разобраться с Таллисом, утрясти это дело, выкинуть хоть на время Таллиса из головы. О том, что говорил Джулиус, о его холодности и демонстрации нежелания видеться с ней она думала очень мало.
60 
