58 
— Я пришлю письменные извинения.
— Прошу вас! — Джулиус взял одежду в охапку и кинул ее на кровать. Затем принес туфли, сумочку и ножницы. — Чтобы дать вам возможность спокойно одеться, я удаляюсь в ванную. Ровно через три минуты мы выходим.
— В смокинге ты восхитителен, — сказала Морган. — Как я люблю твои губы и как я хотела бы целовать их, но, если ты не позволишь, я могу лобызать твои стопы.
— Будьте добры, начните одеваться.
— Нет. Мне здесь хорошо. И я не верю, что ты уедешь на уик-энд. Никто не ездит на уик-энд прямо со званого обеда. Я буду ждать, пока ты не вернешься. И если ты не вернешься до понедельника, я буду ждать до понедельника.
— Вы пытаетесь вынудить меня применить силу, надеясь, что, прикоснувшись, я уже не смогу сопротивляться вашим чарам. Пожалуй, у меня может возникнуть искушение развеять и эту вашу иллюзию.
— Да, Джулиус, прикоснись ко мне, сожми меня в объятиях, будь грубым. Возьми меня и подчини себе. Иди сюда, начнем все сначала. Давай снова разрежем бумагу. Помнишь, как я держала ножницы, а ты накрыл мою ладонь своей и направлял ее? И мы смеялись. А потом перестали смеяться…
Пока она говорила, Джулиус взял ножницы.
Голос Морган погас…
Он стоял с ножницами в руках и жег ее взглядом. Она замерла. Невольно прикрыла грудь, потом схватилась рукой за горло и так и сидела, не шевелясь, глядя как он подходит к кровати.
Взяв сине-белое в горошек платье с детским воротничком, Джулиус уселся в кресло и, положив его на колени, принялся аккуратно складывать. Из горла Морган вылетел слабый вздох. Как зачарованная, следила она за всеми его движениями. И когда ножницы вонзились в ткань, чуть вздрогнула, но все так же молча следила, как лезвия режут платье: из угла в угол и потом снова из угла в угол. Джулиус легким движением встряхнул многослойную нейлоновую подушечку, и то, что было платьем, взлетело в воздух длинной гирляндой из бело-синих звеньев, каждое из которых представляло собой аккуратно вырезанный зубчик. Он взмахнул рукой — и, разделившись надвое, гирлянда мягкой горкой упала на пол. Поднявшись с кресла, он ногой отбросил ее в сторону.
— Ты любишь меня, — прошептала Морган. Джулиус поднял черную кружевную комбинацию и принялся, туго натягивая материю и стремительно пробегая ножницами, резать ее на узкие черные ленточки. Потом так же разрезал на ленточки черный бюстгальтер и парные к нему трусики. Резать пояс с резинками было труднее, и он ограничился тем, что рассек его на четыре куска. Чулки сложил вдоль и поперек, быстро разрезал и смахнул ножницами ошметки.
— О боги, — простонала Морган. — Ты прекрасен. Закончив, Джулиус подобрал шелковистую гирлянду из бело-синего платья и ленточки изрезанного черного белья и зашвырнул этот комок в прихожую. Ножницы кинул в сумочку Морган и швырнул сумочку на кровать.
— Кто, кроме тебя, додумался бы вот так изрезать одежду женщины.
Джулиус открыл шкаф и, вынув легкий плащ, перебросил его через руку. Взял чемоданчик.
— Это было прекраснее, чем когда ты резал бумагу. Джулиус вышел из спальни в гостиную. Встав с постели, Морган пошла за ним. Взволнованная, счастливая, гордая своей наготой.
— После этого ты не можешь уйти. Ведь ты сдался, Джулиус. Неужели тебе неясно, что ты полностью сдался?
Собрав разбросанные страницы «Тайме», Джулиус снова сложил их и сунул к себе в чемоданчик.
— Любимый, Джулиус, любимый…
Обогнув ее, он прошел к двери спальни и запер ее на ключ. Положив ключ в карман, прошел к входной двери.
— Джулиус…
Он открыл дверь и вышел, мягко захлопнув ее за собой. Послышались шаги — он спускался по лестнице.
Исчезновение было таким неожиданным, переход от присутствия к отсутствию таким резким, что Морган просто оглушило. Вытянув вперед руку, она так и осталась, замерев, среди комнаты, словно бы замурованная в тишину, двойными стеклами отгороженную от нескончаемого гула машин на Брук-стрит.
— О-о! — выдохнула она наконец и, подбежав к окну, как раз увидела садящегося в такси Джулиуса. — Боже мой, — прошептала она.
Рассказав Джулиусу, что, расставшись с ним, она все время плакала и бесконечно думала о нем, сидя в своих гостиничных номерах, Морган не солгала. «Освободиться от него» она сумела разве что в самом поверхностном и примитивном смысле слова, а именно — сколько-то времени прожить без него физически. Не рассказала она того, что впала тогда в отчаяние. В последние дни с Джулиусом Морган сумела разглядеть нечто, вдруг высветившее глубинную правду. Это было похоже на мистическое проникновение в сердце реальности и оказалось похоже на ощущение человека, которому посулили открыть потаенный смысл бытия, а потом, сохраняя важность и серьезность, показали кучку лежащих в грязном и жалком углу заплесневелых куриных косточек.
58 
