Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
112 
— Гм!
Было не похоже, что верховный царь смягчился. Потом он вздохнул:
— Я никогда не видел таких волос, не золотых и не рыжих, и таких голубых глаз. — Он вздохнул снова. — Она красивее Елены.
Нервозный муж справа от него, тот, с рыжими волосами, стукнул кулаком по столу с такой силой, что чаши с вином подпрыгнули.
— Елене нет равных!
— Да, брат, нам это хорошо известно, — терпеливо произнес Агамемнон. — Успокойся.
Ахилл кивнул мирмидонянину:
— Уведи ее.
Я ждала, сидя в кресле в его каюте; глаза у меня слипались, но я не разрешала себе уснуть. Ни одна женщина так не беззащитна, как спящая.
Ахилл пришел много позже. Когда поднялся засов, я уже дремала, несмотря на свое решение, и вскочила в страхе, сцепив руки вместе. Вот он, момент расплаты. Но Ахилл, похоже, вовсе не горел желанием; не обращая на меня внимания, он подошел к сундуку и открыл его. Потом сорвал с себя ожерелье, кольца, браслеты и украшенный драгоценными камнями пояс. Но не набедренную повязку.
— Мне никогда не удается отделаться от этого хлама так быстро, как хотелось бы, — заявил он, глядя на меня.
Я в растерянности уставилась на него. Как обычно начинается изнасилование?
Дверь открылась, и вошел еще один муж, очень похожий на Ахилла чертами лица и цветом волос, но меньше ростом и с намного более нежным лицом. Его глаза, голубые, а не желтые, сверкнув, оценивающе оглядели меня.
— Патрокл, это Брисеида.
— Агамемнон был прав. Она красивее Елены.
Взгляд, брошенный им на Ахилла, был полон боли.
— Я вас оставлю. Я только хотел узнать, не нужно ли тебе чего.
— Подожди снаружи, я скоро буду, — рассеянно произнес Ахилл.
Направляясь к двери, Патрокл внезапно остановился и посмотрел на Ахилла. Ошибки быть не могло: в его глазах светились радость и чувство собственности.
— Он — мой любовник, — сказал Ахилл, когда тот вышел.
— Я это поняла.
Он с усталым вздохом опустился на край узкого ложа и указал на мою цепь.
— Сядь.
Какое-то время я сидела, не отрывая от него взгляда, а он, в свою очередь, отчужденно смотрел на меня; я начинала подозревать, что он не испытывал ко мне никакой страсти. Почему же тогда он забрал меня себе?
— Я считал, что лирнесские жены всегда вели жизнь затворниц, — наконец произнес он, — но ты, похоже, знаешь, как устроена жизнь.
— Отчасти. Только то, что общеизвестно. Чего мы не понимаем, так это вашей моды. — Я прикоснулась к своим обнаженным грудям. — Должно быть, в Элладе насилие — обычное дело.
— Не больше, чем везде. Мода быстро теряет свою новизну, если она общепринята.
— Что ты со мной сделаешь, царевич Ахилл?
— Понятия не имею.
— У меня тяжелый характер.
— Знаю. — Его улыбка вышла кривой. — Ты задала хороший вопрос. Я действительно не знаю, что с тобой делать.
Он сверкнул на меня желтыми глазами:
— Ты умеешь играть на лире? Петь?
— Очень хорошо.
Он поднялся на ноги.
— Тогда я буду держать тебя, чтобы ты мне играла и пела, — сказал он и рявкнул: — На пол!
Я села на пол. Он откинул тяжелую юбку мне на бедра и вышел из комнаты. Когда он вернулся, в руках у него был молоток и долото. В следующее мгновение я была свободна от цепей.
— Ты испортил пол. — Я показала на глубокие углубления в тех местах, где долото ударило особенно сильно.
— Это просто укрытие на передней палубе, — заявил он, вставая с колен и поднимая меня на ноги.
Его руки были твердыми и сухими.
— Иди спать, — велел он и оставил меня.
Но перед тем, как лечь, я вознесла молитву Артемиде. Богиня-девственница услышала меня: муж, которому я досталась, не любил женщин. Я была в безопасности. Но почему же тогда я печалилась не только по моему возлюбленному отцу?
Наутро флагманский корабль столкнули на воду, матросы и воины сновали по палубе и между гребными скамьями, наполняя воздух хохотом и отборной бранью. Ясно было, что они рады оставить почерневший, разрушенный Адрамиттий. Возможно, им казалось, будто здесь они слышат стенания тысяч невинных жертв.
Патрокл пробрался через переполненную людьми палубу и поднялся на несколько ступеней туда, где стояла я.
— Ты хорошо чувствуешь себя сегодня утром, моя госпожа?
— Да, спасибо.
Я отвернулась, но он остался стоять рядом, не обескураженный моим холодным ответом.
112 
