ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  72  

Ахилл пообещал отправить моей жене послание, обвиняя всех нас; я бы мог предотвратить это, добравшись до нее первым. Но я не мог найти ни слов, ни человека, чтобы их передать. Из тех, кто не отправлялся со мной в плавание, кому я мог доверять? И какие слова могли смягчить удар, который я нанес Клитемнестре, какие слова могли уменьшить ее потерю? О чем бы мы ни спорили, моя жена всегда считала меня великим мужем, единственным, кто был ее достоин. При этом она оставалась лакедемонянкой и в ее землях влияние Великой матери Кибелы было по-прежнему велико. Когда она узнает о смерти Ифитении, она попытается вернуть старых богов и править вместо меня не на словах, а на деле.

И тут я подумал о человеке из своей свиты, без которого я мог обойтись: о своем двоюродном брате Эгисфе.

История нашего рода — рода Пелопов — ужасна. Мой отец, Атрей, и отец Эгисфа, Фиест, были братьями, которые после смерти Эврисфея оказались соперниками за право на микенский трон; наследником должен был стать Геракл, но он был убит. Множество преступлений было совершено ради Львиного трона Микен. Мой отец совершил неописуемую жестокость: убил своих племянников, приготовил из них жаркое и подал Фиесту в качестве царского угощения. Даже зная об этом, люди предпочли выбрать верховным царем Атрея, а Фиеста изгнали. Тот зачал Эгисфа от женщины из рода Пелопов, а потом попытался подбросить ребенка Атрею в качестве его собственного сына, когда Атрей сочетался с ней браком. И это был еще не конец. Фиест молчаливо содействовал убийству моего отца и вернулся на трон верховным царем, пока я не стал достаточно взрослым, чтобы отобрать у него трон и изгнать его.

При этом мне всегда нравился мой двоюродный брат Эгисф — красивый, очаровательный юноша намного моложе меня, с которым я ладил лучше, чем с родным братом, Менелаем. Однако моя жена недолюбливала Эгисфа и не доверяла ему, потому что он был сыном Фиеста и имел законное право на трон, который, как она твердо решила, не унаследует никто, кроме Ореста.

Я послал за ним, как только решил, сколько я смогу ему рассказать. Его положение всецело зависело от моей милости, поэтому ему следовало мне угождать. И я отправил Эгисфа к Клитемнестре, снабдив его необходимыми сведениями и богатыми дарами. Да, Ифигения была мертва, но не по моему приказу. Все замыслил и осуществил Одиссей. В это она поверит.

— Я не покидаю Элладу надолго, — сказал я Эгисфу, снаряжая его в путь, — но очень важно, чтобы Клитемнестра не обратилась к народу и не вернула старых богов. Ты будешь моим стражем.

— Артемида всегда была твоим врагом. — Он опустился на колени, чтобы поцеловать мне руку. — Не волнуйся, Агамемнон. Я присмотрю за тем, чтобы Клитемнестра вела себя смирно.

Он прокашлялся.

— Конечно, я надеюсь на добычу из Трои. Я — человек бедный.

— Ты получишь свою долю добычи. Ступай.


На следующее утро после жертвоприношения я проснулся после щедро сдобренного вином сна и обнаружил, что стоит ясный, спокойный день. За ночь тучи с ветром исчезли, только капающая с палаточных крыш вода напоминала о штормовых лунах, которые мы пережили. Я заставил себя поблагодарить Артемиду за содействие, но никогда больше я не стану просить помощи у Охотницы. Моей бедной маленькой дочери больше не было, не осталось даже надгробного обелиска в память о ней. Я не мог смотреть на жертвенник.

Феникс у меня в шатре возбужденно кудахтал об отплытии; я решил выступить на следующий день, если погода не испортится.

— Она не испортится, — уверенно заявил старик. — Море между Авлидой и Троей будет спокойным, словно молоко в чаше.

— Тогда, — мне внезапно вспомнилось, как Ахилл раскритиковал мои планы насчет провизии, — мы принесем жертву Посейдону и рискнем. Набей корабли доверху провизией, Феникс. По самый край. Я соберу все съестное в окрестностях.

Он очень удивился, потом расплылся в широкой улыбке.

— Обязательно, мой господин, так и сделаю!

Меня не оставляла мысль об Ахилле. У меня в ушах звенело его проклятие, его презрение прожигало меня до костей. Я не мог понять, за что он винил себя, — он мог бросить вызов богам не больше, чем я. И все же я испытывал к нему завистливое восхищение. У него было мужество признать свою вину на глазах у вышестоящих. Как бы мне хотелось, чтобы Одиссей с Диомедом меньше пеклись о моей безопасности. Как бы мне хотелось, чтобы Ахилл снес мне голову, покончив со всем прямо там, на месте.

  72