79 
Я тронул Патрокла за руку и почувствовал, что она дрожит, посмотрел на свои собственные руки — как камень.
— Патрокл, ступай на корму и крикни Автомедонту на соседний корабль, чтобы его рулевые вплотную приблизились к нам, и пусть он передаст это дальше, не только на свои корабли, но и на все остальные. Когда мы причалим к берегу, то не будем крутиться в воде и носы кораблей не пробьют корпуса. Скажи ему, пусть выводит войска на берег через мою палубу, и все остальные пусть сделают то же самое. Иначе нам никогда не удастся спустить на берег достаточно воинов, чтобы предотвратить резню.
Он поспешил на заднюю палубу, сложил ладони рупором и прокричал сообщение неусыпному Автомедонту, доспехи которого сверкнули на солнце, когда он прокричал в ответ, дескать, все понял. Потом я увидел, что он выполняет все в точности: его корабль приближался к нам до тех пор, пока между его боком и нашим не остался лишь узкий просвет. Остальные корабли сделали то же самое. Мы превратились в плавучий мост. Внизу мои воины оставили весла и надевали доспехи, — набранной скорости было достаточно, чтобы нас вытолкнуло на берег. Теперь впереди меня шло только десять кораблей, и первый из них принадлежал Иолаю.
Он вонзился носом в покрытый галькой берег и, дрогнув, остановился; несколько мгновений Иолай постоял высоко на носу, колеблясь, потом прокричал филакийский военный клич и поспешил вниз, к борту. Он и его воины высыпали на берег, затянув боевую песнь. Значительно уступая противнику в количестве, они тем не менее внесли в его ряды достаточный беспорядок. Потом появился огромный воин в золотых доспехах, секирой сразил Иолая и изрубил в куски.
Высадка продолжалась. Корабли, шедшие слева от меня, вонзались в берег, и воины прыгали в сечу прямо с борта, не дожидаясь лестниц. Я застегнул шлем с золотым гребнем, пошевелил плечами под отделанной золотом бронзовой кирасой, чтобы она села плотнее, и обеими руками схватил секиру. Это была прекрасная вещь, из тех сокровищ, которые Минос награбил в дальних походах, она была намного больше и тяжелее обычной критской секиры. Меч бился о мою ногу, но он был не чета Старому Пелиону, который, однако, был не пригоден для близкого боя. Это была работа для секиры, и мои руки могли без устали размахивать этой двуглавой красавицей целый день. Только Аякс и я выбрали секиру для рукопашной схватки; секира достаточно велика, чтобы от нее было больше пользы, чем от меча, но она слишком тяжела для обычного мужчины. Неудивительно, что я жаждал сразиться с гигантом, одетым в золото, который убил Иолая.
Когда мы причалили, я был целиком поглощен происходящим и силился не упустить ни одной детали, но прошло всего несколько мгновений, как я растерял все мысли, роившиеся у меня в голове. Когда толчок сообщил мне, что мы ударились о берег, за ним сразу же последовал еще один, который почти сбил меня с ног. Взглянув назад, я увидел, что Автомедонт пристыковал свой корабль к моему и его воины потоком валили через мою палубу. Я забрался на нос и повис на нем, словно обезьянка какой-нибудь богатой критянки, глядя на мешанину голов внизу, такую густую, что я не мог отличить своих от врагов. Но было нужно, чтобы меня видели все те, кто шел следом, — воины Алкимоя, пересекавшие палубу Автомедонта; их поток становился все гуще, в то время как мой корабль продолжал вздрагивать, хотя и все меньше, от передававшихся по цепочке толчков.
Потом я взмахнул секирой высоко над головой, испустил пронзительный военный клич мирмидонян и бросился с носа вниз в бурлящее море голов. Удача была на моей стороне — падая, я размозжил одному из троянцев голову. Я упал на него, крепко держа секиру в руках, оставив щит где-то на палубе — в такой схватке он бы только мешал. Мгновение спустя я уже стоял на ногах, испуская военный клич во всю силу своих легких, пока мои воины не подхватили его и воздух не наполнился холодящим душу ревом мирмидонян, собравшихся убивать. На троянских шлемах развевались пурпурные гребни — еще одна удача: в Элладе носить пурпур было разрешено только верховным царям и Калханту.
Меня окружили свирепые воины и дюжина мечей, но я поднял секиру и опустил ее с такой силой, что разрубил одного из воинов от черепа до паха. Это их остановило. Добрый совет, который мой отец давал каждому из мирмидонян: проявляй в рукопашной беспредельную жестокость и противник будет инстинктивно держаться от тебя подальше. Я снова взмахнул секирой, на этот раз очертив ею круг, и те, кто по глупости своей попытался ко мне подобраться, почувствовали, как ее лезвие рассекает им животы вместе с доспехами, сделанными из бронзы. Ни на одном из троянцев не было кожаных доспехов: ведь у них же была монополия на бронзу. Какой богатой должна быть Троя!
79 
