Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
27 
Дора не умела и сейчас маялась на солнцепеке. От сверкания стекол на прямой дорожке у нее разболелась голова. Она приложила руку ко лбу.
— Бедняжка! — воскликнула миссис Марк. — Я вас совсем замотала. Мы только заглянем во фруктовый сад, а потом вам, наверно, лучше вернуться домой и прилечь, я же займусь своими делами.
Она толкнула деревянную калитку в ограде, и они вошли в сад. Просторный участок, густо поросший кустарником, огораживали перевитые плющом и валерианой старые каменные подпорки, потрескавшиеся и раскрошившиеся за долгое знойное лето. В дальнем углу поблескивала стеклышками большая клеть. Над всей этой дивной картиной зависло марево, тут, казалось, было самое жаркое место в саду. Аккуратно обрезанные фруктовые деревья распластали по подпоркам ветви со скрюченными от зноя листьями. Дора с миссис Марк двинулись вперед по одной из дорожек, за одежду начала цепляться усохшими остренькими пальчиками малина.
— А вот и Кэтрин, — сказала миссис Марк. — Она собирает абрикосы.
Они подошли ближе. Через подпорки на дерево была накинута большая мелкочешуйчатая сеть, она закрывала плоды от птиц. За сетью видна была затерявшаяся в листве Кэтрин, она кидала золотые плоды в стоявшую у ног плоскую корзину. Голова у Кэтрин была покрыта мягкой белой шляпой от солнца, под нее низким пучком подобраны темные волосы, но они выбились и кудрявыми прядями разметались по плечам. Кэтрин была так сосредоточена на том, что делала, что и не заметила Доры с миссис Марк, пока те не подошли совсем близко. В запрокинутой под жгучим абрикосовым заревом темноволосой головке было, как почудилось Доре, нечто испанское, и Кэтрин опять показалась ей красивой. Да и обращенное в сторону лицо, не скованное, как на людях, нервической защитной маской, было иным: волевое, величавое и очень печальное. Предчувствие беды вновь охватило Дору.
— Здравствуйте, Кэтрин! — громко сказала миссис Марк. — Я к вам Дору привела.
Кэтрин вздрогнула и испуганно обернулась. Вот дерганое созданье, подумала Дора и улыбнулась. Кэтрин через сеть улыбнулась ей в ответ.
— Вам тут, наверно, страшно жарко, — сказала Дора. Кэтрин была одета в летнее, блеклых тонов платьице с открытым воротом. Шея у нее загорела дочерна, но лицо своей болезненной бледностью, похоже, отпугивало солнце, оттого и казалось — что отметила про себя накануне вечером Дора, — будто в лице у Кэтрин ни кровинки. Пока Кэтрин говорила с Дорой, она все откидывала назад шляпу, пока та не свалилась, повиснув тесемками на пышных локонах, теребила сбившуюся на лоб темную челку, отирала о платье вспотевшую загорелую руку. Они перебросились парой ничего не значащих слов о погоде, и Дора с миссис Марк повернули назад.
— Как Кэтрин волнуется из-за пострига, благослови Господь ее душу, — вздохнула миссис Марк. — Что и говорить, самая волнующая пора в ее жизни…
— Пострига? Какого пострига?
— А, вы пока не знаете, — сказала миссис Марк, ведя Дору обратно к калитке. — Кэтрин собирается постричься в монахини. Она в октябре уходит в монастырь.
Они вышли за калитку. Дора в последний раз оглянулась на фигурку под сетью. Услышанная весть удивила, ужаснула ее; вроде и от души отлегло, но и что-то заныло внутри, томило то ли жалостью, то ли страхом — будто чему-то в ней самой грозила гибель…
— Извините, пора закрывать, — сказал человек из-за стойки.
Дора виновато вскочила и вернула стакан. Она осталась последним посетителем в отливающем темным лаком логове «Белого льва». Она выбралась на солнечный свет, услышала тоскливый писк затворившейся за ней двери. Было половина третьего.
Избавившись утром от миссис Марк, Дора передохнула минут двадцать и отправилась по тропинке, указанной ей миссис Марк, в деревню, чтобы справиться на станции о чемодане. Путь оказался куда длиннее, чем она предполагала, и, когда она все-таки, вспотев и уморившись, туда добралась, выяснилось, что чемодан должны вернуть с поездом, до прибытия которого оставалось еще с полчаса. Дора послонялась по деревне, с удовольствием обнаружила в ней открытые бары. Она осчастливила своим посещением сначала «Белого льва», потом «Волонтера», подремала там в полумраке, наслаждаясь тихим забытьём кабачка, будившим в ней более приятные ассоциации с пребыванием в церкви, нежели сегодняшнее. Она вернулась на станцию, узнала, что поезд запаздывает. Наконец он прибыл, чемодан выгрузили и вручили Доре. Первым делом она скрылась в туалете, переоделась в летнее платье и переобулась в сандалии. Выплыла она оттуда, чувствуя себя куда лучше, и собралась уже, нагруженная чемоданом, двинуться в обратный путь — причем, насколько он будет тяжел, не удосужились подумать ни Пол, ни она сама. Но глянула на часы — четверть второго. Ланч в Имбер-Корте, вспомнила Дора, в половине первого. Тут-то она и отправилась в «Белого льва» во второй раз.
27 
