Последние отзывы

  31  

Майкл несколько сник, когда настоятельница, оговорив проект общины в целом и наладив все приготовления, перестала его принимать. Она никогда не расспрашивала его о прошлом, и, захваченный грядущими переменами, Майкл выжидал удобной минуты, дабы представить ей полный отчет, которого никогда еще не давал другому человеку, о своей никчемной и путаной жизни. Он, правда, имел основания предполагать, что о самых примечательных фактах его биографии она знала из иных источников. Но как бы отлегло у него от сердца, раскрой он перед ней душу. Тем не менее в силу какой-то недоступной его сознанию высшей мудрости настоятельница не предлагала ему исповедоваться, чего он столь пылко желал, и немного погодя Майкл скрепя сердце отступился, принял свое вынужденное молчание как некую данность, добровольную жертву, хотя то было лишь волеизъявленье этой исключительной женщины, которая явно знала о его желанье поведать ей все, как знала и, без сомнения, все, что он должен был поведать, и даже более того. С той поры, как община начала свое существованье, Майкл видел настоятельницу лишь трижды, и всякий раз — по ее желанью, чтобы обсудить какие-то ключевые позиции. Все прочие детали, имевшие касательство к монастырю, следовало обсуждать с матушкой Клер либо при посредничестве сестры Урсулы.

Мысль об огороде возникла как-то сама собой. Земля вокруг Корта была плодородная, работать на ней было бы приличествующим началом деятельности общины. Сад на первое время можно было разбить небольшой и расширять его по мере роста общины. А позднее освоить и другие работы. Предугадать заранее, как все пойдет, было невозможно, так что и загадывать далеко вперед не стоило. Ядро общины составили Майкл и Питер Топглас. Питер, давний друг Майкла, еще со времен учебы в колледже, был натуралистом, человеком спокойной, непоказной набожности. Закончив одну работу, он, прежде чем приступить к следующей, заехал в Корт, чтобы поддержать Майкла в его новом начинании. И сразу как-то по-домашнему обосновался, взяв на себя львиную долю тяжелой работы и разместив в саду свои нехитрые снасти для наблюдения за жизнью птиц и животных. Немного погодя он, к величайшей радости Майкла, решил остаться, правда не насовсем. Следующими прибыли Стрэффорды, чей брачный союз находился на грани разрыва. Они были направлены в Корт настоятельницей и решительно в нем осели. Следующей появилась Кэтрин, позднее — ее брат. Кэтрин длительное время была приверженцем монастыря и готовила себя в его послушницы. Настоятельница почла за благо — и для общины, и для самой девушки — пребывание ее в Корте перед уходом в монастырь. Появление Пэтчуэя, совершенно непредвиденное, пришлось как нельзя кстати. Он батрачил на местной ферме и в Корте объявился вскоре после того, как там обосновался Майкл, заявив, что будет «обихаживать сад». Майкл было усомнился поначалу — не заблуждается ли тот относительно его возвращения в Корт. Отец Пэтчуэя, как выяснилось, в былые и явно иные времена мальчишкой садовничал в Корте. Однако Пэтчуэй, ничуть не сбитый с толку и не удивленный разъяснениями, стоял на своем и теперь работал в Корте, как ломовая лошадь, и еще был на подхвате у деревенских женщин. Время от времени он даже ходил к мессе. Матушка Клер от души посмеялась рассказам Майкла о Пэтчуэе и высказала предположение, что тот, видимо, «дар Божий» в прямом смысле этого слова и надо позволить ему остаться. Последним и наиболее значительным приобретением общины был Джеймс Тейпер Пейс.

Джеймс был младшим отпрыском старинного военного рода. Университеты свои он проходил на охоте, впоследствии прославился как бесподобный яхтсмен, во время войны успешно служил в гвардии. С детства он был воспитан в простой и сильной англиканской вере. Обычай, согласно которому вера в подобных семьях сохранялась как некий непременный атрибут помещичьего быта, тесно связанный с прочими ритуалами жизненного уклада, для Джеймса был не пустой формальностью. Он был исполнен глубокого, абсолютного смысла, и эта напряженная духовная жизнь в более зрелом возрасте без какого-то резкого перелома в судьбе или болезненного отречения от прежних занятий привела к тому, что он беззаветно отдался служению вере. Он занялся миссионерской деятельностью, но, многое повидав и набравшись опыта, решил все же, что призвание его дома, на родине. Он поселился в лондонском Ист-Энде ^[14], где возглавлял прекрасное благотворительное заведение и направлял деятельность нескольких юношеских клубов. Но вся эта великолепная затея рухнула, когда из-за переутомления здоровье его всерьез пошатнулось. Доктор рекомендовал, а епископ решительно настаивал, чтобы он перебрался в деревню, на свежий воздух; вскоре после этого налаженная служба информации оповестила настоятельницу о положении, в котором оказался Джеймс, и она пригласила его в Имбер.

  31