Особенно,... 
69 
В десять часов на следующее утро она обзвонила больницы и полицию. Ни там, ни там о нем никаких сведений не было. Полиция порекомендовала ей обзвонить его друзей. Они не спросили ее, пьет ли он, хотя и сказали: «У него не случались загулы, мэм?» Она позвонила на работу и сказала, что плохо себя чувствует. Затем, еще раз позвонив Джеку, она пошла к подземке.
Их машина стояла перед квартирой в Рептон-Гарденс; дверь открыл Грэм. Она инстинктивно прижалась к нему и обняла за пояс. Он погладил ее по плечу, затем втянул в прихожую и левой ногой захлопнул дверь. Он повел ее в гостиную. Ей пришлось идти боком, неуклюже, но это не имело значения. Когда он ее остановил, она все еще глядела на его шею, на его профиль, на нахмуренность. Он смотрел мимо нее, в другой конец комнаты. Она повернула голову и увидела Джека, лежавшего рядом с рояльным табуретом. Его свитер пестрел дырами и был вымазан по всему животу. Она увидела нож поперек его груди.
Прежде чем она успела толком рассмотреть, Грэм, чья рука теперь сжимала ее плечи очень крепко, повел ее на кухню. И пробормотал первые слова, которые произнес с того момента, когда вошел в квартиру:
— Все хорошо.
И они ее успокоили, хотя она и знала, что ей не следовало из-за них успокаиваться. Когда Грэм прислонил ее к раковине лицом к саду, а затем заложил ее руки ей за спину, она не воспротивилась; она позволила ему сделать это и продолжала стоять так, когда он отошел на несколько секунд. Вернувшись, он связал ее кисти, не очень туго, концом пластмассового бельевого шнура. И оставил стоять лицом к саду. От ее кистей протянулось двенадцать кремовых футов грязного шнура.
Да, все было хорошо, чувствовал Грэм. Если не считать того, что все было очень плохо, все было очень хорошо. Он любит Энн, тут не было никаких сомнений, и он надеялся, что она не обернется. Он с удивлением обнаружил полную пустоту у себя в голове, полное отсутствие мыслей. Главное, сказал он себе, чтобы ничего похожего на фильм: в этом заключалась бы самая жесточайшая ирония, и он подобного не потерпит. Никаких реплик под занавес, никакой мелодрамы. Он подошел к Джеку и взял нож с его груди. Внезапно, пока он выпрямлялся, у него возникла мысль: «Порою сигара — это только сигара, — пробормотал он внутри своей головы, — но порою и нет». Ну да собственно, настоящего выбора не бывает, подумалось ему. Ведь верно?
Он снова сел в такое знакомое кресло и с неторопливостью, с мужеством, удивившими его, глубоко вонзил нож в горло. Когда брызнула кровь, он невольно издал хрип, и Энн обернулась.
По его расчетам, она должна была броситься к телефону, повернуть аппарат ногой, руками, связанными за спиной, набрать 999 и ожидать, чтобы кто-то появился. Но Энн тут же бросилась бежать через комнату, волоча за собой шнур, мимо умирающего Грэма, мимо мертвого Джека, вокруг письменного стола, а затем опустила голову и что было сил боднула стекло. И закричала, как могла громче. Не слова. Это был длинный беспощадный перемежающийся вой. Никто не прибежал, хотя несколько человек услышали. Трое позвонили в полицию, а один — пожарным.
Не напутай даже один из них, никакой разницы это не составило бы. Такой оборот событий не нарушил расчетов Грэма. К тому времени, когда первый полицейский сунул руку в разбитое окно, чтобы отодвинуть задвижку, кресло уже необратимо намокло.
Комментарии
1
«Уж лучше быть женатым, чем быть мертвым». (Мольер, «Проделки Скапена»)
69 
