74 
Силон был не одинок и прекрасно знал это. За истекшие семь лет он объездил всю Италию и даже Италийскую Галлию, повсюду вынюхивая, существуют ли люди, мыслящие сходным образом, и повсюду обнаруживая, что таковым несть числа. Все они были вождями, но двух различных типов: одни, подобные Марию Игнацию, Гаю Папию Мутилу, Понтию Телезину, происходили из родовой аристократии, другие — Марк Лампоний, Публий Веттий Скатон, Гай Видацилий, Тит Лафрений — были аналогами римских «новых людей». В италийских гостиных и кабинетах велись серьезные разговоры, и то обстоятельство, что здесь звучал только латинский язык, вовсе не значило, что Риму прощены его преступления.
Концепция объединенной италийской нации, возможно, не отличалась новизной, однако никогда прежде она не обсуждалась столькими знатными италиками как нечто осуществимое. В прошлом все надежды возлагались на завоевание римского гражданства, на то, чтобы сделаться частицами Рима, который раскинулся бы по всей Италии. В партнерстве с италийскими союзниками Риму принадлежало прежде безусловное первенство. Италики мечтали перенять римские установления, мечтали, чтобы их кровь, их богатство, их земли навечно стали неотъемлемой принадлежностью Рима.
Некоторые из участников этих бесед проклинали Аравсион, однако нашлись и такие, кто видел причину бед в том, что латиняне не оказывают италикам должной поддержки, ибо возомнили себя куда более достойными людьми, нежели простые италики. Осуждающие латинян справедливо указывали на их растущее зазнайство и желание подчеркнуть приниженное положение другой части населения полуострова.
Аравсион стал, конечно же, кульминацией долгих десятилетий бесславной гибели воинов, из-за которой на полуострове все больше ощущалась нехватка мужчин; это приводило к запустению и продаже собственности в счет долгов, к тому, что все меньше людей могли усердно трудиться. Впрочем, столь же катастрофически сказывалась гибель солдат и на римлянах с латинянами, так что их нельзя было огульно обвинять во всех грехах. Самую лютую ненависть вызывали римские землевладельцы — богачи, проживавшие в Риме и имевшие обширные угодья, называемые латифундиями, где использовался исключительно рабский труд. Слишком часто римские граждане бессовестно измывались над италиками: подвергали неугодных телесным наказаниям, забирали себе чужих женщин, конфисковывали чужие земли для расширения своих.
Что конкретно привело большинство обсуждающих сей насущный вопрос к отказу от мысли вынудить Рим предоставить италикам полноценное гражданство в пользу идеи создания независимого италийского государства, было Силону не вполне ясно. Его собственная убежденность в том, что отделение от Рима является единственным верным путем, родилась после Аравсиона, однако никто из его собеседников под Аравсионом не побывал. Возможно, размышлял он, растущее желание порвать с Римом проистекает из усталости и укоренившегося ощущения, что дни, когда Рим раздавал свое бесценное гражданство, остались в прошлом и что так, как дело обстоит сейчас, оно будет идти и впредь. Оскорбления накапливались до тех пор, пока жизнь под римским владычеством не стала казаться италикам совершенно невыносимой.
Единомышленника, страстно приверженного идее отделения, Силон нашел в вожде самнитов Гае Папие Мутиле. Сам Силон питал ненависть не к римлянам и Риму, а к невзгодам своего народа; зато Гай Папий Мутил принадлежал к народу, который зарекомендовал себя самым непреклонным противником Рима еще с той незапамятной поры, когда на Соляной дороге, идущей вдоль Тибра, возникло это, тогда еще крохотное, поселение и впервые начало показывать зубы. Мутил ненавидел Рим всеми фибрами души. Ненависть эта присутствовала во всех его помыслах. То был истинный самнит, обуреваемый мечтой навечно изъять из истории всякое упоминание о римлянах. Силон был противником Рима, Мутил — его яростным врагом.
Подобно всем собраниям, участники которых разделяют общее стремление, помогающее им преодолеть все возражения и препятствия практического свойства, собрание единомышленников-италиков, сперва хотевших просто проверить, можно ли сделать что-либо и как быстро, пришло к заключению, что остается одно: начать и выиграть. Однако все до одного слишком хорошо знали Рим, чтобы воображать, будто их новая Италия может родиться на свет без войны; по этой причине никто не помышлял об объявлении независимости, полагая это делом не одного года. Вместо этого вожди италийских союзников сосредоточились на подготовке к войне с Римом. Такая война требовала огромных усилий, невероятных денежных вложений и гораздо большего войска, чем намеревались собрать вскоре после Аравсиона. Поэтому точная дата выступления не только не назначалась, но даже и не упоминалась. Пока подрастают италийские мальчики, вся без остатка энергия и наличность должны были пойти на обзаведение оружием и доспехами, чтобы впоследствии можно было помыслить об успешном исходе предстоящей войны с Римом.
74 
