76 
— Вот и ответ на один давно занимавший меня вопрос, — сказал Силон. — Я все недоумевал, почему столько отставных ветеранов осаждают меня с просьбами о займе для постройки кузницы! Ты совершенно прав, Квинт Сервилий. Успеет вырасти целое поколение, прежде чем твои железоделательные центры смогут заняться не военной амуницией, а чем-то иным. Скажем, я, вождь племени, в замешательстве чешу в затылке, пытаясь придумать, где бы раздобыть оружия и доспехов для легионов, которые Рим неминуемо потребует у нас в ближайшем будущем. То же относится и к самнитам, а также ко всем остальным италийским народам.
— Добавь еще Испанию, — подсказал Цепион, довольно жмурясь: ведь он превратился в центр почтительного внимания — новое для него ощущение. — Старые карфагенские шахты вблизи Ороспеды давно исчерпали запасы древесины, зато новые шахты закладывают в покрытых лесами краях.
— Сколько пройдет времени, прежде чем твои железные городки начнут производство? — спросил Силон как бы между прочим.
— В Италийской Галлии — годика два. Разумеется, — поспешил Цепион с оговоркой, — я не буду иметь ничего общего ни с самим производством, ни с его продукцией. Я не стану вызывать на себя гнев цензоров. Лично я намерен построить городки, а потом собирать ренту — вполне достойное дело для сенатора.
— Весьма похвально, — иронически отозвался Силон. — Надеюсь, твои городки будут стоять на полноводных реках, а не только вблизи лесов.
— Только на судоходных реках, — пообещал Цепион.
— Галлы — умелые кузнецы, — сказал Друз.
— Однако недостаточно организованные, чтобы благоденствовать, как могли бы. — Сказав это, Цепион самодовольно ухмыльнулся; подобное выражение появлялось на его физиономии все чаще. — Вот когда я их организую, дело пойдет на лад.
— Коммерция — твое сильное место, Квинт Сервилий, теперь я это ясно вижу, — польстил ему Силон. — Тебе бы надо бросить Сенат и стать всадником. Вот тогда ты мог бы быть хозяином и плавилен, и угледелательных цехов.
— Чтобы иметь дело с простонародьем? — в ужасе вскричал Цепион. — Нет уж, пускай этим занимаются другие.
— Но рентную плату ты станешь взимать лично? — лукаво спросил Силон, не отрывая глаз от пола.
— Нет, разумеется! — взревел Цепион, заглатывая наживку. — Я собираюсь открыть в Плаценции небольшую контору, которая как раз этим и займется. Твоей двоюродной сестре Аврелии, Марк Ливий, прощают то, что она самостоятельно взимает со своих жильцов квартирную плату, однако я нахожу это занятие не соответствующим хорошему тону.
Когда-то одного упоминания об Аврелии хватило бы, чтобы у Друза отчаянно забилось сердце, ибо он был среди самых настойчивых претендентов на ее руку. Однако теперь, когда он по-настоящему полюбил жену, он нашел в себе силы улыбнуться шурину и небрежно бросить в ответ:
— К Аврелии бессмысленно подходить с общими мерками. Она сама знает себе цену. Что до ее тона, то я нахожу его безупречным.
Все время разговора женщины сидели молча, не порываясь вставить даже словечко, — не потому, что им нечего было сказать, а скорее по той причине, что их вмешательство не было принято поощрять. Впрочем, они привыкли сидеть безмолвно.
* * *
После трапезы Ливия Друза извинилась, сославшись на неотложные дела, и оставила Сервилию сидеть в детской с маленьким Друзом Нероном. Было очень темно и холодно, поэтому Ливия велела слуге принести плед; завернувшись в него, она прошла через атрий и устроилась в лоджии, где никому не придет в голову искать ее и где она могла насладиться хотя бы часом одиночества, которого ей сейчас так недоставало.
[Иллюстрация "Дом Марка Ливия Друза на Палатине"][6]
Значит, уезжает! Наконец-то! Даже став квестором, он избрал себе должность, не требовавшую отъезда из Рима; за все три года, что его отец прожил в Смирне в изгнании, пока не умер, Цепион ни разу не отправился туда навестить родителя. Если не считать короткого перерыва в первый год их брака, когда он, будучи военным трибуном, побывал в битве при Аравсионе, из которой вышел живым-невредимым (что вызвало кое у кого подозрения), Квинт Сервилий Цепион ни разу не оставлял жену одну.
Что за мысли обуревают мужа в данный момент, Ливия Друза не знала и не хотела знать; главное, что это были мысли, связанные с отъездом. По всей видимости, его финансовое благополучие наконец оказалось под угрозой, поэтому он просто вынужден что-то предпринять, чтобы улучшить его. Впрочем, за прошедшие годы Ливия Друза неоднократно задавала себе вопрос, так ли в действительности беден ее супруг, как следует из его жалоб. Она недоумевала, как ее брат мирится с их присутствием. Ведь теперь он не только перестал быть хозяином в собственном доме, но и был вынужден снять с видного места свою гордость — бесценную коллекцию живописи! Какой ужас это нагнало бы на их отца! Он-то возвел этот огромный дом только для того, чтобы получше развесить свои картины! «О Марк Ливий, зачем ты заставил меня выйти за него?»
76 
