Особенно,... 
81 
— Передай, пожалуйста, привет леди Китти и скажи ей, что я вполне могу обойтись без ее шпионов.
Мы достигли ярко освещенного входа в метро, и я начал сворачивать или, вернее, протискиваться к нему. Бисквитик схватила меня за рукав.
— Пожалуйста. Пойдемте на мост.
Я повернул назад, и мы пошли вместе — теперь уже не с толпой — к набережной, затем пересекли мостовую и вышли к Вестминстерскому мосту. Мы молча прошагали до середины моста и остановились. Лишь отдельные прохожие шли мимо, а вообще на мосту было на редкость уединенно — точно мы стояли среди Хэмпстедской пустоши. Здесь туман закрутился темно-бурым газовым цилиндром, слегка расплывавшимся там, где горел фонарь. Яркая линия очерчивала выступы Палаты общин, но само здание казалось лишь бледным пятном, светлой вмятиной в темноте. Как и лунообразный лик Биг-Бена в вышине. Где-то на реке, ниже по течению, ухали в густом тумане гудки, и вой их был глухой, влажный, печальный. Я повернулся к Бисквитику. Она смотрела на меня из-под темной кромки капюшона, и ее узенькое личико было мокрым и взволнованным. От тумана волосы у нее были тоже мокрые и уже не такие черные, а словно припорошенные мелкими серыми капельками. Толстая коса змеилась по шее и исчезала под пальто. Она стояла, засунув руки в карманы, чуть запрокинув голову. Я осторожно положил локти на ее мокрые плечи и поцеловал в длинный, изогнутый, аристократически изысканный, арийский рот. Губы у нее отзывали туманом, почему-то морем и были очень холодные.
— Ну, маленькая принцесса…
Она продолжала смотреть на меня снизу вверх настороженно, с каким-то острым любопытством. Затем вынула руки из карманов и, вцепившись в клапаны на карманах, завладела моим пальто. Я снова поцеловал ее.
— Ну, девочка моя, Бисквитик… пошли куда-нибудь, займемся любовью. Ты теперь уже достаточно погонялась за мной. Пора получать вознаграждение. — Видно, такая уж мне выпала на этой неделе планида — заниматься любовью с девчонками. Весьма необычно.
— Откуда вы узнали? — спросила она.
— О чем? О том, что ты — горничная леди Китти? Так ты в самом деле горничная леди Китти?
— Да.
— Это было просто предположение. Неважно. Не будем об этом говорить. Пошли ко мне и займемся любовью.
Она рассмеялась:
— Какой вы смешной!
— Это ты смешная — бегаешь за мной повсюду, мисс Александра Биссет. В каком чине был твой батюшка?
— Полковник.
— Я тебе не верю. Он был женат на твоей матери? Топкое личико Бисквитика слегка насупилось, затем она сказала:
— Нет.
— Извини. Это меня, конечно, не касается. Мои родители тоже не были женаты. Я надеюсь, ты не считаешь меня… А ну, Бисквитик, скажи, как меня зовут, а?
— Как вас зовут? Хилари.
— Верно. Просто Хилари. Глупый старый Хилари. Никто на него не обижается. Ты ему прощаешь, да? Будем друзьями, хорошо?
— Да, да, — сказала Бисквитик с этим своим непонятным пылом, непонятным восторгом. — Давайте! Ох, Хилари… мне так жаль…
— Что тебе жаль, мой Бисквитичек?
— Мне жаль… я так хотела бы… Видите ли… у меня тут для вас кое-что есть…
— Ты это мне уже говорила, когда пыталась заманить в какое-то отвратительное кафе. Что же это?
— Письмо.
— Письмо? — Я вдруг ощутил прикосновение тумана, его колючий холод, его мрак. — Кто же… от кого…
— От леди Китти.
— Письмо… мне… от леди Китти?..
— Да. Вот оно. Вот. Только не потеряйте. — И она уже совала белый конверт мне в руку. Мои мокрые пальцы зажали его. Я чуть отступил от Бисквитика.
— О чем оно? И с какой стати леди Китти писать мне? Ты-то хоть знаешь?
— Нет, — сказала Бисквитик. И поспешно добавила: — Конечно, не знаю, я ведь всего лишь посыльная.
Я смотрел вниз на Бисквитика, и ее прелестное взволнованное тонкое личико вдруг застыло, отдалилось и стало лицом незнакомого человека. Ярость, страх, какой-то поистине суеверный ужас овладели мной.
— Что ж, посыльная, в таком случае можешь идти. Ты свое дело сделала. Иди же.
— Но я…
— Иди же. Иди.
Бисквитик повернулась и исчезла в тумане. Я стоял один посреди моста с письмом леди Китти в руке. Постояв так немного, я сунул конверт в карман в зашагал назад к станции Вестминстер. А десятью минутами позже я уже сидел в баре на платформе западного направления станции Слоан-сквер.
Я пил джин и читал письмо леди Китти. Люди входили в бар и выходили. В воздухе стоял несмолкаемый стрекот разговоров, в который то и дело врывался грохот поездов. Я несколько раз внимательно перечел письмо леди Китти. Вот оно:
81 
