Последние отзывы

  43  

– Ты уже виделся с дядей Мэтью? – спросил Людвиг.

– Нет, и вряд ли посчастливится. В тех сферах, где он вращается, я не бываю. А в чем дело?

– Любопытный человек. Охотно бы с ним познакомился.

– Действительно любопытный, – сказал Гарс. Он уже заранее решил держаться подальше от дядюшки Мэтью. Дядюшка слишком умен. И вот куда его это завело. – Фальшивый пророк.

– Фальшивый пророк?

– Соблазнитель. И тебя соблазнит при случае. Толстый шармер, очаровательными манерами прокладывающий себе дорогу в рай. Такие, как он, любят разговорить собеседника, вытянуть из него пару любопытных историй, чтобы тут же их забыть.

– Вижу, ты решительно настроен против него.

– Ничего подобного, – возразил Гарс. Он чуть было не сказал, что если Людвиг заведет дружбу с Мэтью, то тут же лишится дружбы с Остином, но передумал. Выступать в роли покровителя отца? Нет, это фальшивая роль. К тому же Людвиг достаточно умен, чтобы решать самостоятельно. – Честно говоря, я так давно его не видел…

– Грейс, кажется, очень тепло к нему относится.

На это Гарс ничего не ответил.

– Послушай, а твой чемодан нашелся?

– Нет.

– Остин сказал, там была рукопись?

– Да, но это не важно. Я так или иначе собирался ее уничтожить. Ничего не получилось… так, какие-то бредни… плохой из меня романист.

– А о чем там шла речь?

– Ну… один человек увидел, как кого-то убили прямо посреди улицы, и это на него очень сильно подействовало. Он пытается объяснить свои переживания – любимой девушке, учителю, другим, – но его не понимают, считают, что сошел с ума, что ему все привиделось; и в конце концов он кончает жизнь самоубийством.

– Что ж, неплохой замысел.

– Да что с тобой, Людвиг? Неужели после приезда в Англию ты так поглупел?

– Не иронизируй. Ты не можешь написать бездарно, как ни старайся.

– Я не писатель, вот в чем дело, не творческая личность. Ты можешь знать истину, но надо быть натурой одаренной, чтобы в передаче ее сложности не допустить лжи. Ведь почти все высказанное – это ложь.

– А философия?

– Худший из обманов, самый вкрадчивый.

– Вкрадчивый? Почему ты забросил философию?

– Потому что увидел, как убили человека прямо на улице.

– Значит, ты писал о себе?

– Да, самым банальным образом. Герой, он же автор. Так, я полагаю, поступают все сочинители в своих первых романах. Но что-то я упустил, что-то очень важное.

– А кого убили, я хочу спросить, на самом деле?

– Не знаю. Какого-то чернокожего. С ним были еще двое. Может, приятели. Было темно, вокруг ни души. Он звал на помощь. Я остановился. Потом пошел дальше.

– Я бы тоже ушел. Но ты чувствуешь себя виноватым?

– Нет, не чувствую. В том-то и дело, что не чувствую.

– Я бы так не мог. Я чувствую вину за все. Но если ты не чувствуешь, то забудь – и все.

Гарс пробормотал что-то невнятное.

– Ты знаешь, мне так хотелось поговорить с тобой об одном очень важном деле.

– О будущей свадьбе?

– Нет, о том, что я не вернусь домой и не пойду на войну.

– Ах, об этом! Ну и что?

– Только с тобой я могу поговорить искренне. С родителями – нет. Они считают меня неблагодарным, трусом, считают, что я нарушил закон. И не хотят, чтобы я здесь остался, боятся экстрадиции. И разумеется, они против того, чтобы я шел на войну. Сами не знают, чего хотят. Хотел показать тебе их письма.

– Собираешься уступить их нажиму?

– Нет, конечно, нет. Но временами я чувствую, что в самом деле веду себя неправильно. Вернуться и настоять на своем – согласен. Остаться здесь – это уже не сопротивление, а использование более выгодного места и перекладывание ответственности на родителей.

– Бредни, – возразил Гарс. – И здесь на твою долю хватит испытаний, не сомневайся. А если тебе светит удача, то зачем от нее отказываться? Но с другой стороны, если тебя это так угнетает, возвращайся.

– Но зачем? Я же ученый, а не политик, – ответил Людвиг. Вид у него был жалкий.

– Ну тогда оставайся. Каких слов ты от меня ждешь?

– Гарс, пойми. Война – это зло. С этим ты согласен, ведь так? Значит…

– Значит, не будем начинать сначала. Да, война зло, если подходить к ней абстрактно. Но твое участие в ней ничего не решает. Если тебе хочется успокоить родителей, езжай.

– Нет, ты все же не понимаешь! Я считаю непорядочным идти по линии наименьшего сопротивления и при этом… пойми, я все думаю, думаю об этой войне, о страданиях, бомбах, падающих вот сейчас, в эту минуту, на детей, на женщин…

  43