Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
64 
— Есть множество таких вещей, и мы не должны представлять их в виде личностей, существующих где-то далеко. Мир полон ими, если приглядеться.
— Ты имеешь в виду символы, знаки?
— Вы будете говорить на профессиональном жаргоне…
— Деревья, животные, произведения искусства?
— Послушайте, я делаю только то, что сегодня должен делать каждый, я справляюсь сам и один. Не на какой-то там драматический и героический манер. Без этой старой сверхъестественной шелухи.
— Люди скажут, что если ты один, то это, вероятно, твоя личная фантазия, вне реальности. Без мифологии, без теологии, без институтов… И ты, я полагаю, не ищешь учителя или гуру.
— Да нет, конечно. Только вообразить себе, что где-то на краю света в пещере сидит мудрец… Это сентиментальность, мазохизм, магия.
— Ты не хочешь принять обет послушания.
— Я уже принял обет послушания, только иного рода…
— Ты посвящен.
— Это все вместе, все мое существо, вся моя жизнь. Не то, чему посвящаешь лишь часть себя, не что-то дополнительное. Надо просто быть добродетельным, жить не для себя, а для других. Быть никем, ничего не иметь, служить людям — и отдаваться целиком. В этом все и вся, оно вопиет повсюду, и оно так глубоко, что поглотило меня, но в то же время это не полностью я…
— Постой. То, о чем ты говоришь, очень похоже на Бога. Ты говоришь, его нет, а потом ты сам хочешь стать им, принимаешь на себя его качества. Может быть, в этом и заключена задача нынешнего века.
— Я не сказал, что я Бог! Я хотел сказать, что путь… что путь к…
— Кафка писал, что нет никакого пути, есть только конец, а то, что мы называем путем, — просто дуракаваляние.
— Не могли бы вы повторить?
— Нет никакого пути, есть только конец, а то, что мы называем путем, — это просто дуракаваляние.
— Я об этом подумаю. Я только хочу сказать, что я, лично я, пытаюсь или хотя бы начинаю пытаться делать нечто такое, в чем я уверен, что очевидно, что я вижу повсюду.
— Повсюду вне тебя и внутри тебя. Внутри темнота, Стюарт.
— Вы хотите сказать, первородный грех. Меня мало волнуют эти сказки о виновности. И вы, конечно же, не о бессознательном!
— Только не говори мне, что ты в него не веришь.
— Ничего такого определенного не могу сказать. Я не думал об этом. Эта идея меня не интересует.
— Возможно, ты ее интересуешь. Не презирай эту концепцию. Бессознательное — не обиталище монстров, а резервуар духовной силы.
— Духи. Магия. Нет, мне не нравится то, что вы сейчас сказали. Это плохая идея, она вводит в заблуждение.
— Ты говоришь, чувство вины тебя не волнует. Ты полагаешь, что никогда не испытаешь его?
— Я имел в виду, что это чувство не важно, оно даже может повредить. Человек должен исправлять и улучшать мир. Зачем калечить себя, когда есть столько дел?
— Значит, ты не завидуешь Эдварду в его крайней ситуации?
— Нет, с какой стати? — удивился Стюарт.
— Это один из способов разрушения иллюзии самодовольства.
— Вы считаете меня самодовольным?
Томас задумался.
— Не уверен, — ответил он. — Твой случай путает концепцию. Я подожду, что будет дальше.
Стюарт рассмеялся.
— Мой отец говорит, что я гедонист, что я выбрал эгоизм высокой пробы!
— Если человек каждую ночь ложится спать с чистой совестью, ему можно позавидовать.
— Он имел в виду нарочитую бедность и жизнь за счет богатых друзей!
— Ты воображаешь, что хочешь вести упорядоченный однообразный альтруистический образ жизни…
— Да скажите уже прямо — скучный образ жизни!
— Ты не считаешь, что он скучен. Часть энергии тебе дает твое хорошее мнение о самом себе. Значит, тебе захочется признания, даже драмы, радостей самоутверждения — победить и прослыть победителем.
— Вы меня провоцируете!
— Ты считаешь себя личностью исключительной.
— Тут есть нечто исключительное, но это не я. Вы думаете, что мне не хватает смирения.
— Тебе не хватает дара заурядности. Грубо говоря, у тебя слишком сильное эго. Ну разве это не ужасно? Ты не хочешь быть заурядным. Ты слишком много думаешь, чтобы быть заурядным.
— Я хочу стать невидимым. В некотором роде меня нет…
— Уже?
— У меня никогда не было ощущения собственного «я».
— Но это не означает отсутствия эгоизма, мой мальчик!
— Ну хорошо, в некотором роде это эгоизм.
— Это своеобразная безопасность. Одиночество безопасно. Стоицизм безопасен. Никогда не удивляться, никогда ничего не иметь, а значит — не терять. Источник гордыни.
64 
