Особенно,... 
111 
Я имею в виду, разумеется, своих злокозненных родителей, моих великолепных отцов, тех самых, кто привел меня от давно позабытой смертной жизни к этому сомнительному состоянию “вечного блаженства”.
Покончить с Луи было бы глупо, так как он, несомненно, более покладист из этой пары...»
Луи замолчал, словно не в силах продолжать.
Я увидел, что пальцы Меррик еще крепче сжали его колено.
– Прошу, умоляю, читай дальше, – мягко произнесла она. – Ты должен продолжить.
Луи снова принялся читать – тихим, удивительно ровным голосом:
«Луи сделает все, что я пожелаю. Он согласится даже погубить Лестата, действуя по тому плану, который я продумала во всех деталях. А вот Лестат никогда бы не согласился вступить со мной в заговор против Луи. Вот и вся моя преданность, маскирующаяся под любовь даже в моем собственном сердце.
Что за тайну мы собой представляем – люди, вампиры, монстры, смертные, – раз можем любить и ненавидеть одновременно и все наши чувства на поверку оказываются совсем другими. Я смотрю на Луи и презираю его всей душой за то, что он сделал со мной, и в то же время я очень его люблю. Но и Лестата я тоже люблю.
Наверное, где-то в глубине души я сознаю, что в моем теперешнем положении в гораздо большей мере виновен Луи, чем импульсивный и простодушный Лестат. Одно несомненно: один из них должен умереть и таким образом расплатиться за содеянное, иначе боль во мне никогда не затихнет и бессмертие превратится в нескончаемую череду чудовищных мучений, которые прекратятся только тогда, когда рухнет весь мир. Один из них должен умереть, чтобы второй оказался в еще большей зависимости от меня, превратился в моего безропотного раба. Вскоре я отправлюсь в путешествие и буду все делать по-своему, а потому не смогу терпеть рядом с собой того или другого, если он не будет предан мне полностью – в мыслях, словах и поступках.
Осуществить это немыслимо. Зная неукротимый, вспыльчивый характер Лестата, представить его в роли раба невозможно. Так что эта участь уготована судьбой моему меланхоличному Луи. Впрочем, уничтожение Лестата откроет перед Луи новые коридоры в том адском лабиринте, в котором я брожу давно.
Когда я нанесу удар и каким образом, пока не знаю, но мне доставляет несказанное удовольствие наблюдать за Лестатом в его безудержном веселье, сознавая, что я унижу его до предела, уничтожу без следа, тем самым пробудив бесполезную совесть в моем высокомерном Луи, и тогда его душа, если не тело, станет наконец того же размера, что моя собственная...»
Запись оборвалась.
Я понял это по выражению боли, исказившей лицо Луи, по тому, как он дернул бровями и откинулся на спинку стула, а потом закрыл книжицу и небрежно переложил в левую руку, словно совсем о ней позабыв. Казалось, он не замечает ни Меррик, ни меня.
– Ты все еще хочешь связаться с этим призраком? – почтительно спросила Меррик. Она потянулась за дневником, и он беспрекословно отдал ей книжицу.
– Да, – послышался в ответ тяжелый вздох. – Больше всего на свете. Больше, чем когда бы то ни было.
Мне очень хотелось его утешить, но нет таких слов, которые могли бы умерить столь затаенную боль.
– Я не виню ее за то, что она написала, – заговорил Луи слабым голосом. – Всем нам суждено пережить трагедию. – Он в отчаянии взглянул на Меррик. – Темный Дар... И надо же было так его назвать, в то время как он несет одно только горе...
В душе Луи явно происходила жестокая борьба: он отчаянно пытался обуздать охватившие его чувства и лишь спустя минуту или две вновь обрел голос:
– Меррик, скажи, откуда берутся эти призраки? Мне известно общепринятое мнение, но молва бывает порой такой глупой. Скажи, что ты думаешь об этом?
– Сейчас я знаю меньше, чем когда-либо, – ответила Меррик. – Кажется, в детстве я не задавалась подобными вопросами. Мы взывали к безвременно ушедшим, веря, что они, преисполненные мести или смятения, обитают где-то поблизости от земли и потому с ними можно связаться. С незапамятных времен колдуньи часто наведываются на кладбища в поисках неприкаянно скитающихся злобных духов, которые якобы могут помочь им пробиться к более могущественным силам и раскрыть многие тайны. Я верила в одинокие души, страдающие и потерянные. Возможно, я до сих пор по-своему в них верю. Дэвид тебе расскажет, что они жаждут тепла и света жизни, а иногда даже крови. Но кто может знать истинные намерения какого-нибудь призрака? Из каких глубин восстал библейский пророк Самуил? Должны ли мы верить Святому Писанию, где сказано, что Аэндорская ведьма обладала мощным магическим даром?
111 
