73 
— Придется мне с вами расквитаться, — заявил он.
— Ну что ж, садитесь, — спокойно сказала она, — Это не займет много времени, лапочка, — улыбка на его лице была скорее похожа на оскал. — По какому праву вы суетесь в мои отношения с маленькой мисс Вуп-Вуп?
Сестра Лэнгтри широко раскрыла глаза.
— Я?! Неужели?
— Вы, черт возьми, прекрасно знаете сами! Все шло прекрасно, и вдруг ни с того ни с сего она мне заявляет, что ей, мол, неприлично связываться с такими, как сержант Льюс Даггетт, потому что после разговора с вами она увидела то, чего раньше не замечала.
— Так же неприлично, как и встречаться танком, — возразила сестра Лэнгтри. — Офицерам не пристало вступать в интимные отношения с рядовыми.
— Не надо, сестренка! Вы, как и я, отлично знаете, что все эти правила нарушаются в этом чертовом заведении чуть ли не каждую ночь! А кто здесь вообще есть, кроме рядовых? Высокое начальство? Да ни у одного из них не поднимется, будь перед ним хоть Бетти Грейбл! Больные — офицеры, эти клячи водовозные? Да поставь перед ними хоть саму Деву Марию голую, у них и то не встанет!
— Вы можете быть вульгарным и грязным, Льюс, если по-другому у вас не выходит, но прошу вас воздерживаться от кощунства! — отрезала она. Лицо ее окаменело, в глазах появилось выражение холодной злости.
— Дело в том, солнышко, что сам предмет разговора вульгарный и грязный, — пропел Льюс, — так что, думаю, придется мне зайти еще дальше, чем просто кощунствовать. Какая же вы, оказывается, старая ханжа! Никому не удастся посплетничать о сестре Лэнгтри в столовой, не так ли?
Он схватился руками за край стола и наклонился к ней, лицо его было на расстоянии нескольких дюймов от ее лица и оттого казалось огромным. Однажды они уже сидели так, но только теперь в глазах его было совсем другое выражение.
— Послушайте, что я вам скажу! Вы больше не посмеете вмешиваться в мои дела, или я сделаю так, что вы пожалеете о том, что на свет родились! Слышите? Я развлекался с маленькой мисс Вуп-Вуп так, как вам и во сне не снилось, швабра вы засохшая!
Эпитет проник глубже, чем он предполагал: на лице ее выступила краска гнева и боли, и тогда, поняв, что задел наконец ее за живое, он принялся жалить в больное место со всем ядом, который только смог собрать.
— Вы ведь и в самом деле засохли, правда? — процедил он. — Вы не женщина, а просто жалкая подделка. Сидите тут и умираете от желания прыгнуть в койку к Майклу, а сами даже не можете обращаться с беднягой, как с мужчиной. Со стороны можно подумать, что он у вас вроде комнатной собачонки. Майкл, сюда, Майкл, к ноге! Вы что, серьезно думаете, что ой будет сидеть так и ждать, когда вы его еще куда-нибудь пошлете — по поручению? Как же! Ему это не слишком интересно, вот так-то, солнышко.
— Вам не удастся вывести меня из себя, Льюс, — холодно проговорила она. — Что до ваших гнусных измышлений, то предпочитаю считать, что они вообще не были сказаны. Нет ничего более бессмысленного и бесполезного на свете, чем посмертные сожаления, а то, что вы сейчас произносили, есть не что иное, как надгробная речь. Если сестра Педдер решила положить конец вашим взаимоотношениям, я очень рада за вас обоих, но особенно — за нее. И все ваши тирады не изменят положения вещей.
— Вы, сестра Лэнгтри, не айсберг, потому что айсберг может таять, нет, вы каменная глыба! Но я найду способ отплатить вам. Видит Бог, найду! Вы у меня наплачетесь кровавыми слезами!
— Господи, что за идиотская мелодрама! — с презрением сказала она. — Я не боюсь вас, Льюс. Меня тошнит от отвращения, это да. Но испугать меня вы не можете. И провести меня так, как вы проделываете это с другими, вам тоже не удастся. Я вижу вас насквозь. И всегда видела. Вы просто ничтожный фигляр и больше ничего!
— А я вовсе не пытаюсь взять вас на испуг, — беззаботно произнес он. — Сами увидите! Я кое-что знаю о том, что, как вы думаете, принадлежит вам и только вам одной. Вот уж я порадуюсь, когда вы поймете, что я все уничтожил.
«Это он о Майкле. О мне и Майкле. Но Льюс не в состоянии что-то испортить. Это может только сам Майкл. Или я».
— Ох, Льюс, уходите! — сказала она. — Уходите поскорей. Вы отнимаете у меня время.
— Грязная сука! — прорычал Льюс, глядя на свои скрюченные пальцы, как будто не ожидал увидеть их в таком состоянии, затем перевел взгляд на кровать, где отрешенно сутулился Бен, потом обвел глазами всю палату. — Грязная сука! — повторил он еще громче, прямо в лицо Бену. — Знаешь, о ком я говорю, ты идиот затраханный, знаешь? Грязная сука — это твоя драгоценная Лэнгтри, понял?
73 
