Особенно,... 
178 
— Только не мне, — взмолился Джон Вулф. — Во всяком случае, не этот роман.
— Я и не собирался, — соврал Гарп.
— А может, Роберте Малдун? — предложил издатель.
— Какое отношение к роману имеет Роберта? — спросил Гарп, хотя прекрасно знал, что Роберта от этого предложения не отказалась бы. Боже, как смешно написать книгу, которую некому посвятить! Почти все под тем или иным предлогом отказываются от посвящения.
— Может, посвятить ее джеймсианкам? — горько пошутил Гарп.
— Не лезьте на рожон, — сказал Вулф. — Это просто глупо.
Гарп помрачнел.
„А миссис Ральф? — подумал он. Впрочем, он даже не знает ее настоящего имени. Можно, конечно, посвятить роман отцу Хелен, Эрни Холму, но Эрни этого не поймет, да и вряд ли ему понравится такая книга. Гарп втайне надеялся, что старик не станет ее читать. Боже, как смешно — написать книгу и бояться, что кто-то ее прочтет!
А что, если… посвятить ее Толстому Персику? Майклу Милтону? Балдежке?
Гарп сдался. Никого больше он придумать не мог.
— Я знаю кому! — вдруг сказал Вулф. — Надо только спросить ее согласия.
— Очень весело, — заметил Гарп.
Джон Вулф думал о Джилси Слоупер. Не будь ее, „Мир от Бензенхейвера“ так и не увидел бы света.
— Это удивительная женщина, — пояснил он. — Ей очень понравился роман. Она сказала, в нем все правда.
Гарп заинтересовался.
— Я дал ей рукопись на выходные, — продолжал Вулф, — и она прочла ее всю за один присест.
— Зачем вам понадобилось давать ей мою рукопись? — удивился Гарп.
— Я подумал, она самый подходящий читатель, — сказал Джон Вулф. — У хорошего издателя всегда есть свои профессиональные тайны.
— Ладно, — согласился Гарп. — Без посвящения роман будет выглядеть голо. Скажите ей, я буду очень признателен. Вы с ней близкие друзья? — спросил он после недолгого молчания.
В ответ Вулф подмигнул писателю, и тот понимающе кивнул.
— Что это вдруг? — Джилси подозрительно посмотрела на Вулфа. — Почему это он хочет посвятить мне этакую страсть?
— Я рассказал ему, как вы отнеслись к его книге, и он заметил, что именно для таких людей он и писал.
— Именно для таких? — округлила глаза Джилси. — Совсем свихнутый.
— Да нет. Но, кроме вас, ему некому посвятить этот роман, — признался Вулф.
— Я, выходит, буду вроде свидетеля на свадьбе? — спросила Джилси Слоупер.
— Вроде того, — согласился Вулф.
— Эго не будет означать, что я одобряю такие книги? — насторожилась Джилси.
— Ни в коем случае.
Джилси все еще сомневалась.
— Никто не станет винить вас в том, что написано в этой книге, Джилси. Ведь вы этого боитесь?
— Ну ладно, — согласилась уборщица.
Джон Вулф показал ей, где будет написано ее имя, и дал посмотреть посвящения в других книгах. Все они понравились Джилси, и она кивнула с явным удовольствием.
— Только вот что, — Джилси взглянула на издателя. — Мне ведь не надо с ним встречаться или чего-нибудь там еще?
— Господи, конечно нет, — сказал Вулф, и Джилси успокоилась.
Последний мастерский штрих, и „Мир от Бензенхейвера“ отправится в таинственный сумрак, где, подобно звездам, сияют какое-то время и популярные, и серьезные книги. Джон Вулф был умный и циничный издатель. Он лучше других знал, как подать биографию автора, чтобы оголтелые сплетники, зовущиеся читателями, благосклонно отнеслись к новой книге.
Годы спустя Хелен заметит, что успех романа был создан суперобложкой. Обычно Гарп сам оформлял обложки, но аннотация новой книги вышла у него слишком занудной и мрачной. И Вулфу пришлось спасать дело. Он начал без обиняков.
„Мир от Бензенхейвера“, — говорилось в аннотации, — это история человека, который, страшась несчастий, грозящих любимым людям якобы на каждом шагу, создает столь гнетущую атмосферу, что несчастья из фантома превращаются в реальность и действительно обрушиваются на его семью. Автор романа Т. С. Гарп — единственный сын известной феминистки Дженни Филдз“. Джона Вулфа пробрала легкая дрожь, когда он прочитал эти слова, напечатанные на суперобложке. Он прекрасно понимал, что Гарп никогда бы не согласился упомянуть имя матери на обложке своего романа.
„Т. С. Гарп не только сын, но и отец“, — кричала обложка. Джон Вулф покачал головой. Ему стало стыдно при виде этой, им самим написанной дряни. „Отец, недавно переживший трагическую смерть пятилетнего сына. Из боли и потрясения и родился этот выстраданный роман…“ И прочая, и прочая.
178 
