Особенно,... 
181 
— Почему бы вам не поехать после Дня Благодарения[45]? — удивлялся Эрни Холм.
Но в октябре выходил в свет „Мир от Бензенхейвера“. Еще летом Вулф разослал критикам оттиски романа и получил целый ворох самых разнообразных, но одинаково эмоциональных отзывов. Одни самозабвенно расхваливали книгу, другие с таким же самозабвением осуждали. Издателю стоило большого труда скрыть от Гарпа первые экземпляры романа. Но Гарп успел охладеть к своему детищу, и Вулфу удалось избежать запоздалого объяснения.
Гарп увлекся предстоящей поездкой и с большей охотой говорил о будущих книгах.
Добрый знак, радовался Джон Вулф. Дженни с Робертой отвезли Гарпов в Бостон, откуда семейство летело самолетом в Нью-Йорк.
— Не бойся лететь, — напутствовала Гарпа мать. — Самолеты не падают.
— Господи Иисусе, мама, — сказал писатель. — Ты разве разбираешься в самолетах? Падают, как желуди с дуба.
— А ты сиди и всю дорогу маши руками, как крыльями, — шутливо посоветовала Данкену Роберта.
— Роберта, перестань пугать ребенка, — сказала Хелен.
— Я ни капельки не боюсь, — гордо заявил Данкен.
— Если папочка будет всю дорогу разглагольствовать, не упадете, — успокоила их Дженни.
— Если он будет разглагольствовать, мы никогда не приземлимся, — сказала Хелен. Мать и жена видели, что Гарп заводится.
— Если вы все не оставите меня в покое, — взорвался Гарп, — я буду всю дорогу портить воздух. И этот чертов самолет в конце концов лопнет по швам.
— Пиши чаще, — напомнила Дженни сыну.
— На этот раз, — пообещал Гарп, вспомнив милого старого Тинча и его последний вояж в Европу, — я не собираюсь ничего с-с-сочинять. Я буду все за-за-запоминать.
Мать и сын рассмеялись. И в глазах у Дженни блеснули слезы, но никто, кроме Гарпа, их не заметил. Он обнял мать и поцеловал на прощание. Роберта, в которой вновь обретенный пол разбудил прямо-таки бешеную страсть к поцелуям, перецеловала всех по нескольку раз.
— Боже, Роберта, — взмолился полузадушенный Гарп.
— Я присмотрю за нашей старушкой в ваше отсутствие, — пообещала Роберта, обняв Дженни могучей рукой бывшего правого крайнего. Рядом с Робертой мать вдруг показалась Гарпу совсем маленькой. И совершенно седой.
— Не надо мне никакого присмотра! — возмутилась Дженни.
— Мама у нас сама за всеми присматривает, — улыбнулся Гарп.
Хелен растроганно обняла Дженни: муж сказал сущую правду.
Из окошка самолета Гарп и Данкен видели, как Дженни с Робертой машут им с обзорной площадки для провожающих. В самолете произошла небольшая заминка с местами: Данкену захотелось сидеть у иллюминатора с левой стороны салона.
— С правой ничуть не хуже, — заметила стюардесса.
— Конечно, мисс, — ответил мальчуган с непринужденной улыбкой, — если у вас цел правый глаз.
Гарп был восхищен самообладанием сына.
Хелен с Дженни сидели по другую сторону прохода.
— Ты видишь бабушку? — спросила Хелен у сына.
— Вижу, — кивнул он, не отрываясь от иллюминатора.
На обзорную площадку вдруг высыпали провожающие. Дженни Филдз в неизменной белой униформе возвышалась над всеми чуть не на голову.
— Почему бабушка выше всех? — спросил у Гарпа удивленный Данкен. И Гарп сообразил: Роберта, словно ребенка, подняла его мать над головами провожающих.
— Ой, да ведь ее Роберта держит! — засмеялся Данкен.
Гарп глядел на мать, которую вознесли над толпой могучие руки Роберты; она махала ему, улыбаясь застенчивой и вместе с тем уверенной улыбкой, и растроганный Гарп не удержался и помахал в ответ, понимая, что она вряд ли видит его за толстым стеклом иллюминатора. Впервые мать показалась ему старой. Он отвернулся и поглядел через проход на Хелен, сидевшую с маленькой Дженни на руках.
— Ну вот мы и взлетели, — улыбнулась она мужу, и они крепко взялись за руки, когда самолет начал набирать высоту. Хелен очень боялась летать.
В Нью-Йорке Джон Вулф поселил их у себя. Гарп и Хелен с малышкой Дженни заняли его спальню, а сам хозяин любезно согласился разделить с Данкеном гостиную.
В тот вечер взрослые допоздна засиделись за ужином и изрядно налегли на коньяк. Гарп оживленно рассказывал Вулфу о своих замыслах — трех новых романах.
— Первый будет называться „Иллюзии моего отца“, — говорил Гарп. — В нем я опишу многодетного отца-идеалиста. Этот отец все время сочиняет маленькие утопии для своих малышей. Когда они подросли, ему стало скучно, и он начал собирать небольшие коллекции. Но у него ничего не выходит. Тогда он пытается выступить с речью в ООН, но его всякий раз посылают к черту, потому что речь у него бредовая и все время об одном и том же. Он бросает эту затею и учреждает бесплатную больницу. Опять неудача. Тогда он решает организовать бесплатный национальный транспорт. Тем временем жена с ним разводится, дети вырастают — с одними все в порядке, другие получают от жизни затрещины. Всех их объединяет одно — убийственные воспоминания об идиотских утопиях, которые заменили им детство. В конце концов их отец становится губернатором Вермонта.
181 
