38 
– Структура волокнистая, – пробормотал он спустя некоторое время, от рассеянности перейдя на немецкий, – как и следовало ожидать. В этом одна из причин. Поры, пустоты, рыхлость… повышенное сродство к влаге… Ха! Есть идея!
– Да? – встрепенулся Гамулецкий.
– Если мои предположения верны, то, заполнив пустоты между волокнами, мы значительно уменьшим гигроскопичность ксилоидина. А если удастся получить однородную твердую массу… Только и сам наполнитель должен быть весьма горюч. Ну-ка, где тут у вас органические растворители?
Работа закипела. Гамулецкий со скоростью мартышки, ворующей орехи, выставлял на стол бутыли с растворителями. Как истинный иллюзионист, он извлекал их не пойми откуда – из карманов, что ли? Никита расставлял кюветы и клал возле каждой по фарфоровому шпателю. Эрстед придирчиво изучал этикетки. Большинство банок было подписано на двух языках: по-русски и на латыни.
Не то что в лаборатории Лю Шэня, припомнил он. Там даже иероглифы не везде имелись. Восточная мудрость – дело хорошее, но европейский аккуратизм нам привычнее. Отобрав четыре растворителя – ацетон, двууглеродистый водород,[19] винный спирт и эфир, – Эрстед принялся рассыпать по кюветам сухой ксилоидин.
Услужливый Никита сунулся было с подсвечником – глазки! глазки поберегите, сударь! – но наткнулся на бешеный взгляд датчанина и шарахнулся прочь, едва не опалив себе бороду.
– Куда с открытым огнем?! – зарычал на слугу Андерс, превратившись из душки-ученого в разъяренного полковника Вали-Напролом. – Смерти нашей хочешь?!
– Никак нет-с, вашбродь! – бедняга аж взопрел. – И в мыслях не имел!..
– Запомните, любезный, – остыв, датчанин похлопал слугу по плечу. – С огнем к этим жидкостям лучше не соваться. Если их пары вспыхнут – выскочить не успеем!
Он обернулся к Гамулецкому.
– Сразу видно, Антон Маркович, что вы занимались больше механикой и физикой, нежели дурно пахнущей матушкой-химией. Как мастерская ваш подвал неплох. Но как химическая лаборатория… Ваше счастье, что на воздух не взлетели, вместе с домом. На будущее я бы рекомендовал подыскать более приспособленное помещение… Ладно, продолжим.
Поначалу Эрстед хотел ограничиться четырьмя составами на основе чистых растворителей. Но, сделав смотр ряду кювет, выставленных старательным Никитой, – точь-в-точь корабли на параде! – он вдруг усмехнулся. Давно мы как следует не экспериментировали!
– А ну-ка, дружок, принеси мне еще канифоли и воску. И ружейного пороху. Только смотри не подожги! – он погрозил Никите пальцем. – Вас, Антон Маркович, не затруднит записывать составы, которые я стану диктовать? Буду признателен. Да, и передавайте мне бумажки с записями…
Выставив перед собой шесть мерных стаканчиков, он глянул пару на просвет: хорошо ли вымыты?
– Итак, записывайте: кювета номер один. Ксилоидин – две мерки, ацетон – полторы жидкие унции. Кювета номер два: ксилоидин – две мерки, спирт винный – полторы унции. Кювета номер три…
Четверть часа, и от воздуха в подвале осталось одно название. От гремучей смеси паров слезились глаза, першило в горле и кружилась голова. Гамулецкий от греха подальше перебрался в мастерскую, где при свете жирандоля писал на верстаке под громкую диктовку варяга. Отчаянно чихающий Никита, прикрывая лицо платком, бегал от хозяина к мучителю с готовыми записками, которые Эрстед подкладывал под кюветы, дабы не запутаться в составах. Одному лишь полковнику Вали-Напролом, казалось, все было нипочем. Раскрасневшись более от научного азарта, нежели от эфира с ацетоном, он продолжал наполнять кюветы и орудовать шпателями, перемешивая содержимое.
Работать приходилось в полутьме, считай, на ощупь, опасаясь придвинуть подсвечник ближе. Он и так изрядно рисковал, но остановиться не мог и не желал.
– Двадцатая кювета! Три мерки ксилоидина, полторы унции ацетона, пол-унции эфира, унция спирта, три мерки пороху и две щепотки канифоли. Ф-фух, это последняя! Записали? Давайте сюда, и пойдемте-ка на улицу! Пусть сохнет…
2
Когда они выбрались из подвала, фокусник трупно-зеленым цветом лица напоминал восставшего покойника. Эрстеду сразу вспомнился штурм Эльсинора шведами-мертвяками. Он даже испугался: как бы с мэтром не приключилось беды – в его-то возрасте! Однако все обошлось. При помощи флакона с нюхательной солью и бокала «Мартеля» Антон Маркович быстро восстановил силы, телесные и душевные.
38 
