65 
– Was?! – Торвен потер ноющий висок. – Песня? Nein! Nicht! Нет!
– Эт можна! Для господ приезжих – завсегда!
- – Nein-Nein! Nicht-nicht! Нет-нет!
- Не шли мне, meine Lieblings, патрет…
«А-а-а-а-а-а-а!» – возопил Зануда; к счастью для окружающих – мысленно. Сегодня он наконец понял, что означает слышанная в далеком 1812-м русская поговорка:
«Утро добрым не бывает!»
- – Наша große любовь уж Vergangenheit,
- Ich dich больше не целовайт!
Наслаждаясь вокалом, Торвен в очередной раз ужаснулся тому, в каком виде доведется предстать пред светлые очи гере полковника. Что Эрстед о нем подумает? «Позвольте поинтересоваться, юнкер… Какое именно событие вы имели честь вчера отмечать?» И что ответить? Новоселье у издателя Смирдина? Пристраивали к мировой культуре сочинения гере Андерсена?
Ой, голова!
- – Neva-fluss течет в море-акиян,
- А я от горя, meine liebe, пьян…
Рядом беззвучно смеялась Пин-эр. Проявив чуткость, девушка не стала добивать дряхлого бурша. Даже принялась записывать рецепт спасительного лекарства, перемежая иероглифы рисунками загадочных плодов. Торвен лишь рукой махнул. Не поможет!
Вообразил, старый дурак, что тебе снова двадцать…
К его чести, до гостиницы он вчера добрался своими ногами. Даже смог принять рапорт мордатого коридорного, поджидавшего его со списком адресов. Скользнув взглядом по верхней строчке, убедился, что полковник Эрстед действительно в Петербурге, и, вполне удовлетворен, принялся проводить с лакеем строевые занятия. Мордатого спасло лишь появление вышедшей на шум Пин-эр. При виде девушки отставной лейтенант присмирел и…
Торвену стало холодно. Словно за шиворот прыгнула толстая и мокрая лягушка. Вчера они… То есть он… Он что-то пытался ей объяснить, сказать. Или даже сказал…
Святой Кнуд и святая Агнесса!
Коляска, управляемая тенором-полиглотом, бодро катила по мостовой. Улыбаясь, фру Торвен ненавязчиво поддерживала гере Торвена под локоток. Оставалось одно – покориться судьбе.
– Даже не знаю, фрекен, что вам рассказать, – вздохнул Зануда. – Господа русские писатели обсуждали литературные проблемы. Бурно. Активно. И повторяли много раз…
Из вчерашнего кутежа запомнились жалкие обрывки. Гере Smirdin – острый оценивающий взгляд из-под густых бровей. Гере Krylov – о-о, sehr groß Krylov! Все толковали о каком-то гере Pushkin, но Зануда оного не приметил. Зато навеки запомнил парившую в воздухе птицу-фразу: «A teper’ vyp’em za…»
В самом скором времени начались чудеса. Например, из стены вышел призрак Ханса Христиана Андерсена. Вначале показался длинный нос, затем хитрая физиономия. Блеснул знакомый, полный ехидства взгляд…
Торвен не удивился, напротив, обрадовался. Явился! И правильно, пусть сам теперь разбирается с переводчиками-карбонариями и своим участием в мировой революции. Поймав призрак за лацкан, Торвен так все ему и высказал. Андерсен спорить не стал, согласился, после чего последовало очередное «A teper’ vyp’em…» – и обнаглевший призрак предложил выпить на брудершафт.
Нацеловавшись, Андерсен сошел с ума. Уверял, что взял псевдоним и теперь известен как Николай Васильевич Гоголь. Зануда счел это очередной фантазией гораздого на шутки Ханса Христиана. Тем более что к их компании присоединился еще один призрак, вышедший ради разнообразия не из стены, а из висевшего на ней портрета и оказавшийся американцем – Эдгар, или Аллан, кто его разберет. Андерсен заявил, что про портрет он обязательно чего-нибудь напишет, потом раздалось волшебное «A teper’…» – и они по русскому обычаю soobrazili na troih. Американец, не закусывая, стал рассказывать какие-то ужасы про мертвых «панночек»; Андерсен каркал вороном, завещал в случае его безвременной смерти тела не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения, и продавал Смирдину за сумасшедшие деньги «Повесть о том, как поссорился Честный Трубочист с Храбрым Портняжкой» – но, укоряем совестью, отдал повесть даром для альманаха «Новоселье»…
Что было дальше, Торвен не помнил. Он в мыслях осудил себя на десять суток гауптвахты – и подумал, что город Петербург не так уж плох. Вот только что скажет Эрстед?
- – Leben больше не стану, поверь,
- Застрелюся, купимши Gewehr…
2
– Вы по поводу пленных? Можете не беспокоиться. Я их уже расстрелял.
Волмонтович рассеянно помахал рукой в воздухе, словно разгоняя табачный дым. В левой руке князь и впрямь держал трубку с длинным чубуком, но она давно погасла.
65 
