Последние отзывы

  29  

Новый «районный налог», призванный заменить местный коммунальный налог, ввели в Шотландии с 1 апреля 1989 года, а в Англии и Уэльсе — на год позже. Он основывался не на оценке имущества, а на принадлежности к жителям одного и того же района, и, чтобы разобраться в нем, не требовалось никаких усилий — объяснить его можно так: поскольку каждый проживающий в границах одного и того же квартала потребляет приблизительно равное количество одних и тех же удобств и объектов общего пользования (дороги, школы, больницы, полицейская охрана общественного порядка, библиотеки, уличное освещение и так далее), значит, и платить за обеспечение содержания этих удобств он должен приблизительно одинаково. При старой системе коммунального налогообложения примерно £50 миллиардов собирались с примерно 14 миллионов избирателей. Миллионы людей не платили ничего, однако пользовались общественными службами; куда как справедливее было бы распределить стоимость этих служб между еще 34 миллионами местных избирателей. Вполне логично; но существенно ближе к поверхности реформистского сознания тори лежал следующий социальный сюжетец: благонамеренные консервативно настроенные избиратели вытесняются из паршивых лейбористских районов посредством несправедливо завышенного коммунального налога, а еще их постоянно обходят при голосовании нищенские выводки — семеро по лавкам в собесовской конуре — лейборюг, которые похрюкивают от удовольствия, зная о скидках при расчете коммунального налога, что действует как откровенная взятка при решении продолжать голосовать за лейбористов. Районный же налог, как видно даже по его названию, подразумевал демократически равную фискальную ответственность в пределах данного участка. Противники утверждали, что на самом деле это был избирательный налог — соответствующий количеству душ населения. Как о политических убеждениях ирландца можно узнать по тому, говорит ли он «Лондондерри»^[41] или «Дерри», точно так же термины «районный налог» или «избирательный налог» немедленно расшифровываются как «за» или «против». Не прошло и нескольких недель с момента его введения, как разве что члены консервативного кабинета и непримиримые тори сохранили верность «районному налогу».

Летом 1989 года Внутриконсервативная фракция реформ предрекла: «Все это приведет к катастрофе. Избирательный налог справедлив исключительно в том смысле, в котором справедлива была «черная смерть». Они не ошиблись: этот налог незамедлительно спровоцировал катастрофу. С очень простыми идеями есть одна проблема — что в них не так, очень быстро становится очевидным даже самому недалекому противнику. В данном случае каждый был в состоянии понять, что подразумевал этот налог: что два дворника, ютящихся в комнатушке на самой паршивой окраине района Вестминстер^[42], будут платить столько же, сколько миллионер и его недурно зарабатывающая благоверная, проживающие на Даунинг-стрит, 10. Граф, сидящий за стенами замка (или Тарзан за своими воротами с монограммой), сэкономит несколько сотен или тысяч фунтов; заплатить за это придется теснящимся под одной крышей сельхозрабочим и их семьям. Миссис Тэтчер любит читать своим противникам снисходительные проповеди на экономические темы, и ее излюбленная, наиболее часто повторяемая фраза звучит следующим образом: «Вы не сделаете бедного богаче за счет того, что сделаете богатого беднее». Здесь, однако, был самый яркий из возможных примеров того, как богач становится богаче, а бедняк (и человек со средними доходами) — одновременно и в силу того же процесса — беднее.

За первый год со дня введения этого налога в Шотландии остались недобранными £158 миллионов, или 16,3 процента от ожидаемых поступлений. На следующий год дела пошли еще хуже: к сентябрю 1990 года, то есть практически в середине фискального года, по-прежнему были не заплачены £769 миллионов, или 73 процента. Попытки арестовывать счета и зарплаты оказались в значительной степени неудачными; в Стратклайде пришлось выписывать 500000 ордеров. Многие отказывались платить налог за второй год, протестуя против субсидирования тех, кто еще не заплатил за первый. В Англии и Уэльсе негодование по поводу избирательного налога было не менее бурным. 31 марта произошел самый большой бунт из тех, что за многие десятилетия видел центр Лондона: ожесточенный бой на Трафальгарской площади, сожженные автомобили на Сент-Мартинз-лейн, мародерство на Чаринг-Кросс-роуд. Триста тридцать девять человек задержаны, ста сорока четырем понадобилась медицинская помощь. Вина за нападение на мирную демонстрацию была возложена на троцкистские и анархистские группы; но даже если это и правда, сам по себе протест был массовым, в нем участвовали 200 000 человек.

  29