Особенно,... 
70 
Монархический строй? Стаю журналистских крыс? Ее собственную недостаточную психологическую выносливость?
Принцесса Анна. Много лет вызывала неприязнь своей надменностью. Однажды объяснила фотокорреспондентам «кто есть ху», популяризовав таким образом этот эвфемизм, который она, не исключено, использовала и в полной оригинальной версии. Вышла замуж за капитана Марка Филлипса, известного по кличке Туман — за свою рыхлость и дряблость. Брак распался. Не исключено, единственный член королевской семьи, чья популярность активно растет — с тех пор как она стала участвовать в деятельности Фонда помощи детям. Сейчас пользуется репутацией зрелой женщины, не чурающейся работы, эдакая сама себе хозяйка. Вроде как должна снова выйти замуж.
Герцог Йоркский и Ферги. Известны по-разному — как герцог и герцогиня Уркские (выражение, принадлежащее штатному колумнисту Times) и, за их самодовольную пышнощекость, герцог и герцогиня Хрякские. Отгрохали себе огромный вульгарный дом, похожий на ранчо. Он морской офицер и любитель валяться на диване перед телевизором, она — с энтузиазмом пользуется халявными королевскими привилегиями: обожает горнолыжные вояжи, загранпутешествия и сочиняет скудоумные детские книжки про приключения антропоморфного вертолетика по имени Баджи. Оригинальным образом не отказывается от авторских гонораров — ну так на то они и «роялти» — за свою литературную продукцию, а в конце июня еще и сделала славный гешефт, подписав контракт о телерекламе. Обретшая непродолжительную популярность после своего брака, сейчас эта пара официально отделена от императорской фамилии и особым уважением не пользуется.
Принц Эдуард. Самый юный отпрыск, однако уже лысеющий. Вступил в ряды морских пехотинцев, но долго там не продержался; взамен нашел работу у Эндрю Ллойда Уэббера (недавно произведенного в рыцарское звание). Подозревается в артистических наклонностях и недостаточной мужественности. Гомосексуальность свою отрицает. Не слишком высокий общественный рейтинг.
Герцог Кентский (двоюродный брат королевы). Масон. Недавно был сфотографирован в своем фартуке. Больше почти ничего не известно.
Герцогиня Кентская. Жена вышеназванного. Сама любезность — прямо-таки неземная; считается, страдает от перепадов настроения. В свет выходит исключительно в уимблдонские недели.
Принцесса Хабалка. Кличка (предполагается, данная королевой) принцессы Майкл Кентской. Вышла замуж за какого-то мутного типа с бородой (тоже масон). Развелась за границей. По сравнению с ней Ферги кажется монахиней, добровольно отрекшейся от всех королевских радостей. Написала книгу, в которой были подозрительные совпадения с книгами на ту же тему других авторов. Абсолютно непопулярна.
При столь колоритном dramatis personae [98] возникает соблазн воспринимать королевскую семью как грандиозную «мыльную оперу», самый долгоиграющий британский телевизионный экспорт, хит Радиовещательной Госслужбы, переплюнувший Возвращение в Брайдсхед. Но члены королевской семьи — не актеры; они просто (хотя иногда и по-любительски) играют самих себя. Соответственно уподобление их звездам международного масштаба вроде Дитрих, Синатры или Лиз Тэйлор, которые близки к ним в смысле денег, расточаемого блеска и дистанции, отделяющей их от обычных смертных, — по сути неверно. С личностями вроде вышеназванных всегда можно вернуться к исходному пункту, из которого в дальнейшем рождалась легенда — сказать, что Такой-то или Такая-то играла или пела хорошо или плохо. У членов королевской семьи не было никакого первоначального таланта, который стал бы источником мифа о них — только миф сам по себе, возникающий из дьявольского везения родиться или вступить в брак с исключительно богатым, обладающим хорошими связями в высшем свете и владеющим землей семейством. Они не могут ничего делать, они могут только быть; так что мифическая реальность — это все, что они могут нам предложить.
А также, по-видимому, и то — по большей части, — что им достается для самих себя. Если попробовать представить, каково это — быть членом августейшей фамилии, то обычно в голову приходят привилегии и неудобства: с одной стороны, освобождение от уплаты налогов и возможность рассекать по крайнему ряду; с другой — неприятные ситуации, когда плебс пялится на тебя, щелкает на память и чувствует, что имеет в тебе свой процент, пусть даже и небольшой. Однако ж представьте себе, как такое существование должно влиять на ваше чувство самоидентичности. Ничего похожего на работу у вас нет, хотя время от времени вы можете произносить некую странную (как правило, написанную кем-то еще) речь или принимать участие в открытии какой-нибудь фабрики. У вас есть видимость власти, но совсем нет ее в реальности, а еще вы трепещете при воспоминаниях о том, что случилось с вашими предками, которые властвовали, проявляя излишнее рвение. Предполагается, что вы не станете пререкаться по любому поводу, при этом известно, что малейшее предпочтение, отдаваемое примульно-желтому в летнем туалете или возрождению отечественныхтрадиций вместо пост-брутализма в архитектуре будут восприняты с таким вниманием, будто это аддендум[99] к Десяти Заповедям. Вы колесите по миру, словно живой манекен с витрины, рекламируя уникальный, загадочный продукт — Британский уклад. Вас чествуют, пресмыкаются перед вами и ограждают от дорожных заторов. Но в некотором смысле вы не существуете: вы есть то, что другие решают, чем вы должны быть, вы лишь то, чем кажетесь. И поэтому ваша экзистенциальная реальность зависит от мифа, который создается вокруг ваших личностей, от коленей, которые подгибаются в вашем присутствии, от лжи, которой обволакивают вас маркетологи и промоутеры, от политтехнологов из Букингемского дворца и мегафонных преувеличений медиа.
70 
