Последние отзывы

  97  

Пока можно было придерживаться теории «гнилого яблочка», пока масштабы перекоса в сторону инсайдеров по большей части сохранялись в тайне (и пока продолжали поступать прибыли), инвесторы предоставляли свое доверие — равно как и свои деньги. Однако в последние несколько лет доверие к Ллойдз было в значительной степени подорвано. К апрелю этого года насчитывалось тридцать три группы Имен и бывших Имен, объединившихся с целями защиты и наступления, а к июню численность членов, подавших в суд на своих профессиональных консультантов, достигла ошеломительной цифры — 17 000. Семнадцать тысяч из 34 000 членов: вычтите 20 процентов «штатных» Имен, и получится чуть больше 60 процентов. Представьте себе школу, в которой 60 процентов родителей судятся с учителями за то, что те дурно воспитывают их детей. Представьте себе ресторан, в котором 60 процентов клиентов судятся с администрацией из-за пищевого отравления. Такая школа, такой ресторан не протянули бы и дня, сколь бы впечатляющим ни было количество людей, которым они дали образование или накормили в прошлом. Но и по всем этим судебным искам вердикт будет вынесен еще не скоро. По информации Объединенного Штаба Ллойдовских Имен, органа, сформированного из лидеров отдельных комитетов активистов, «сейчас осуществляется монтаж сценического пространства для судебного процесса продолжительностью от пяти до десяти лет, в который будут вовлечены агенты членов, агенты-распорядители, директора агентств, индивидуальные андеррайтеры, аудиторы, брокеры, ответственные за ошибки и упущения, равно как и сама Корпорация Ллойдз».

Сейчас волна народного гнева вскипает уже нешуточная. Имена столкнулись с халатностью, мошенничеством, самоуспокоенностью и саркастическим безразличием; они увидели то, как на самом деле работали деньги — и как работали те, кто кормится за их счет. А еще они почувствовали нечто большее, кое-что такое, что на первый взгляд осталось в рыцарских романах: ущерб, нанесенный их представлениям о чести. Ведь то, на что они купились, когда пошли в Ллойдз, — это представление о сообществе почтенных людей, чье сотрудничество основано на доверии, на том, что у них общие понятия о благородстве: свои люди — сочтемся. Вместо этого они обнаружили, что честь — улица с односторонним движением. Ллойдз обратился к ним в первый год, и они заплатили; он обратился к ним на второй год, и они заплатили, при этом им пообещали, что на третий год дела пойдут лучше; наступил третий год, и было гораздо, гораздо хуже, да и прогнозы на следующий год также радужных перспектив не сулили. Принято считать, что даже мафия берет под свое крыло убогого сапожника, когда у того наступает черная полоса; Ллойдз расщедрился разве что на миссис Арчер и Затруднения. Имена почувствовали, что над ними посмеялись и вытерли об них ноги, выжали и выкинули. Фернанда Херфорд процитировала мне афоризм из карманного сборника крылатых слов Ллойдз: «Дурака хоть в ступе толки». Чего ж тут удивляться, откуда берутся члены, отказывающиеся платить с напускной веселостью, рожденной от отчаяния. Вот откуда — часто отпускаемый комментарий, что, мол, кабы не то да не это, Имя спрятало бы оставшиеся деньги, или роздало их, или уехало за границу и послало бы этот Ллойдз куда подальше. Я слышал о пожилых родственниках, которых просили изменить завещания, чтобы избежать сценария, по которому деньги доставались любимому Имени, которое прогорело, — потому что иначе Ллойдз обчистит все что можно: оставьте лучше супруге, ребенку, кому угодно, только не Имени. Я слышал об остроумных схемах увода денег от Ллойдз. Я слышал о паре, планировавшей развестись по Шотландскому закону, затем объявить жену банкротом, затем снова вступить в брак, непременно именно в такой последовательности — с тем, чтобы достичь некоей маловразумительной выгоды и хоть как-то насолить Ллойдз. Как сказало мне, прошмыгнув носом, одно Имя: «У нас-то времени на размышление гораздо больше, чем у Комитета по Затруднениям».

Сам Ллойдз в настоящее время ведет себя как закоренелый преступник, наконец решивший завязать. Миру демонстрируются сияющие, умытые утренней росой лица. Разговоры ведутся исключительно о «финансовой прозрачности», оздоровлении организма, компетентности и сокращении расходов. Питер Миддлтон подчеркивает — внедряется практика «простого управления, которая везде считается стандартной». Вице-президент Роберт Хизкокс праздничным тоном рапортует о том, что «сейчас мы подтянуты, полны энергии, а наши накладные расходы низки как никогда». Обнародован новый бизнес-план, радикально реформирующий инвестиционную базу рынка. Страховые тарифы увеличиваются, тут есть еще над чем поработать, есть бизнес, который нужно страховать, есть славное учреждение, которое нужно спасти; а тут, понимаете, по задворкам околачивается эта кучка нытиков — один раз их уже турнули, так нет, они по-прежнему скребутся в окна и хнычут о том, что осталось в прошлом. Штатные сотрудники Ллойдз иной раз, кажется, действительно не понимают, с какой стати журналисты и прогоревшие Имена так настойчиво игнорируют то, что для них, безусловно, тема номер один, — как спасти рынок, и, словно вурдалаки, вцепляются зубами в прошлое. В этом отношении Ллойдз напоминает аристократичную матрону, нацепившую на шею ожерелье из селедки. Вечерний туалет у нее только что из ателье, наглажен-отутюжен, на лице румяна да белила — и чего это все вокруг без конца талдычат о каком-то запахе селедки?

  97