38 
– Почему бы и нет? В моем понимании, это очень религиозный народ. Они используют для своего… Они проводят очень много времени на… Слушай, вера есть там, где ты ее находишь. Специализация. Это безопасно, видишь ли. Низкий риск, гарантированный доход. Где-то существует и Бог Салата. В смысле, не то, что бы кто-то другой годился стать Богом Салата. Просто находишь выращивающую салат общину и прицепляешься к ней. Боги Грома приходят и уходят, но именно к тебе обращаются всякий раз, когда нападает салатная мушка. Ты должен… ну… передать об этом Петулии. Она изучит дефицит на рынке и заполнит его. – Существует Бог Салата?
– Почему бы и нет? Если достаточно верующих, можно быть Богом чего угодно… Ом остановился в ожидании, заметит ли что-нибудь Брута. Но, оказалось, Брута имел ввиду нечто другое. – Это не правильно. Так обходиться с людьми. Он врезался в спину субдьякона. Делегация остановилась, отчасти от того, что остановился эфебский эскорт, но в основном потому, что вниз по дороге бежал человек. Он был весьма стар и во многом походил на довольно долго сушеную лягушку. Что-то в нем обычно заставляло людей вспомнить слово «проворный», но в данный момент, куда более вероятно, им пришли бы на ум слова «в чем мать родила» и, возможно, еще и «насквозь промокший»; и они соответствовали бы действительности на все сто. Однако, тут была борода. Такая борода, в которую можно было бы завернуться Человек скатился вниз по улице без каких-либо явных признаков рассудка и остановился возле магазина горшечника. Горшечник, казалось, не был слишком обеспокоен тем, что к нему обратился некто маленький, мокрый и голый. Вообще-то, никто на улице не удостоил его второго взгляда. – Мне, пожалуйста, сосуд Номер Девять и несколько ниток. – сказал старик. – Да, сэр, г-н. Легибус. – Горшечкик пошарил под прилавком и достал полотенце. Голый рассеянно взял его. У Бруты было чувство, что все это уже случалось с ними обоими прежде. – И еще, рычаг бесконечной длинны и, гм, неподвижное место опоры. – сказал Легибус вытираясь. – То, что вы видите, это все, что у меня есть, сэр. Посуда и основные бытовые принадлежности, но некоторая нехватка самоочевидных аксиоматических механизмов. – Ну а кусок мела у вас будет?
– Последнее время прямо здесь имеется несколько. – сказал горшечник. Маленький голый человек взял мел и принялся чертить треугольники на ближайшем участке стены. Потом он взглянул вниз. – Почему на мне нет одежды? – сказал он. – Мы снова купались, разве нет? – сказал горшечник. – Я оставил одежду в ванной?
– По моему, вам вроде как пришла идея, пока вы были в ванной? подсказал горшечник. – Верно! Верно! Такая идея о передвижении мира! – сказал Легибус. – Простой принцип рычага. Должен отлично работать. Осталось разобраться в технических деталях. – Прекрасно. Мы сможем передвинуться куда-нибудь потеплее на зиму. – сказал горшечник. – Могу я позаимствовать полотенце?
– В любом случае, оно ваше, г-н Легибус. – Действительно?
– Уверяю, вы его оставили здесь в прошлый раз. Помните? Когда вам в голову пришла идея маяка. – Отлично. Отлично. – сказал Легибус, обертываясь полотенцем. Он начертил еще несколько линий на стене. – Отлично. ОК. Я пришлю кого-нибудь за стеной, попозже. Он повернулся и, казалось, лишь сейчас впервые заметил омнианцев. Он взглянул них и пожал плечами. – Хм… – сказал он и побрел прочь. Брута подергал за плащ одного из эфебских солдат. – Извините, а почему мы остановились? – сказал он. – У философов есть право пути. – сказал солдат. – А что такое философ? – сказал Брута. – Тот, кто достаточно умен, чтобы найти себе работенку полегче. – сказал голос в его голове. – Неверный, идущий к заслуженной гибели, которой ему не миновать. – сказал Ворбис. – Создатель заблуждений. Этот проклятый город притягивает их, как навозная куча мух. – В действительности, все дело в климате. – сказал голос черепахи. – Подумай. Если ты склонен выскакивать из ванной и мчаться вниз по улице всякий раз, когда тебе кажется, что тебе пришла блестящая идея, ты не захочешь этого делать там, где холодно. Если же ты сделаешь это там, где холодно, ты умрешь. Это естественный отбор, вот что это. Эфеба славится своими философами. Это лучше театра. – Что, множество стариков, бегающих по улицам без одежды? – сказал Брута, пыхтя, так как они снова двинулись вперед. – Более-менее. Когда большую часть времени проводишь размышляя о вселенной, менее важные ее части выскакивают из головы. Например, подштанники. И 99 из 100 идей, с которыми они носятся совершенно бесполезны. – Почему же тогда никто не запрет их в безопасном месте? По-моему, от них нет никакого толку. – сказал Брута. – Потому что сотая идея – сказал Ом, – обычно бывает потрясающая. – Что?
38 
