ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  218  

— Я действительно не… — Он запнулся. — То есть правда не…

Но больше ничего не смог сказать, потому что даже ее разъезжающиеся в полузабытьи глаза говорили, что она совсем не верит, никогда не верила и не поверит ничему, что он скажет на этот счет. И он сам приучил ее к этому.

— Стоп, слушай-ка. — Она чуть приподнялась на локте. — Ик. Когда ты мне звонил в тот раз. Ты говорил, что собираешься сказать что-то очень важное. Ик. А потом не стал говорить.

— А… э… — сказал Пирс и сел на краешек кровати.

Почему это каждый день, каждый час, промчавшись, тут же уносится в глубокую древность, и не вспомнить его, разве только гипотезы строить? А потом осознаёшь его последствия и приходится расхлебывать.

— Да, в общем, бред. Сумасшедшая идея. — (Она, все так же улыбаясь, ждала.) — Ну. Я думал. Я думал, что это выход или там проход… способ преодолеть наши трудности.

— Какие трудности?

— Я хотел попросить тебя, — он бросился вниз очертя голову, — выйти за меня замуж.

Но она отключилась на миг — задремала или задумалась — и вернулась, пропустив его слова мимо ушей.

— Что ты сказал?

— Я хотел попросить тебя, — повторил Пирс, и его стал разбирать дикий смех; грустно все до идиотизма, просто фигня какая-то, — выйти за меня замуж.

— А.

— Детей завести, — сказал Пирс. — Может быть.

— Ой, господи. Бог ты мой, это так, ик, мило. — Ее глаза заблестели даже сквозь алкогольный туман. — Пирс.

— Я думал: если ты согласишься, если захочешь, тогда я…

— Ой, — сказала она. — Но ты же знаешь, честное слово. Я не могу выйти за человека, который не разделяет моей веры.

Тут он и впрямь рассмеялся тихонько, над собой и над нею. Но больше все-таки над ней: над ее рассеянно-пьяной, но вполне серьезной уверенностью, жившей в ней словно с незапамятных времен, а на самом деле обретенной лишь месяц назад; знать бы, каково это — говорить на новом языке с такой убежденностью.

— Конечно, — сказал он. — Конечно, я понимаю.

— Ик, — сказала она.

— Мне это просто взбрело в голову. Вожжа под хвост попала. Понимаешь.

— Ик, — повторила она и в смятении попыталась встать. — Ой, ик, нет. Опять у меня, ик, началась икота. Терпеть не могу. Теперь несколько часов буду икать. Ик. У меня вечно так.

— Попей воды, сложи руки за спиной. Задержи дыхание, подыши в пакет.

— Пробовала как-то и, ик, вырубилась.

— Я тогда подумал, — Пирс вернулся к прежнему, — что если бы ты могла согласиться, то я мог бы смириться, ну… С чем угодно. Не знаю, почему так подумал. А почему бы тебе не помолиться?

Она посмотрела на него и, перевернувшись, положила голову ему на колени. Он ощутил легкий толчок очередного спазма.

— Что, — спросил Пирс, — с икотой не работает?

— Конечно работает, — засмеялась она. — Конечно.

— «Если возможно, да минует меня икота сия, — провозгласил он. — Впрочем, не как я хочу, но как Ты».

— Пирс.

— Ну.

Она закрыла глаза.

— Дух Святый, пребудь со мной и во мне. Пожалуйста, пусть икота прекратится. Прошу во имя Иисусово. Аминь.

Голова ее была такая тяжелая. Такая маленькая в обхвате, такая огромная изнутри, в общем-то, бесконечная. Она сделала вдох и выдох. Икота прекратилась; больше Роз не икала. Через несколько секунд она уснула.


— Я вспомнила, что лежала там раньше, — рассказывала Роузи Расмуссен Споффорду в эту минуту. У ее кровати — прежней кровати, не бывшей постели Бонн, — кучей лежала старикова одежда, словно он сам бросил ее там. — Когда мне было лет тринадцать. Меня туда положили с кашлем, который никак не прекращался. А девочка на соседней койке умерла. Я была там в ту ночь.

Длинное обнаженное тело Споффорда, схожего с темным богом, было простерто, голову он подпирал кулаком, вторая рука покоилась на согнутом колене: речное божество работы Бернини или Тьеполо {545} , — эта мысль промелькнула в той части сознания Роузи, которая не была занята рассказом и чувствами. Роузи утерла слезы краешком простыни. Раньше ей казалось, что она сможет рассказать ему обо всем, чему научилась в больнице, — не в детстве, а недавно: о болезнях, о жизни, о терпении и случайности; о случае и чем он отличается от судьбы; случай — это совсем не судьба, даже если ты по ошибке решишь, будто ужасные происшествия, болезни и чудесные выздоровления — не просто случайности, будто они только дожидались своего часа; но это не так. Вот во что она верила, но теперь была слишком напуганной, пьяной и выжатой, чтобы выразить все убедительно, и невысказанное ушло в никуда, но оно никуда не денется, оно вернется, теперь оно стало частью ее самой.


  218