— Зачем? — спросил Бо.
— Не знаю.
Бо положил пакет на кухонный стол.
— Тебе нужно что-то к кофе, — сказал он.
— Да я не голоден.
— Ага, — сказал Бо. — А Роузи говорит, что ты плохо питаешься.
Пирс в очередной раз удивился и даже не очень поверил тому, что другие, оказывается, думают о нем и обсуждают его друг с другом.
— Нет-нет, — сказал он. — Нет-нет.
Бо открыл пакет и стал изучать его содержимое.
— Мюсли в гранулах, — сказал он. — Это мы производим. Их везде продают. Во всяком случае, по всему округу. Это вот… — Он принюхался. — Это вот «Орехнись!», по-моему. А может, «Сплошной дух».
— Класс, — ответил Пирс. — Сойдет, не важно. Вообще-то он никогда не ел мюсли. Наконец он приготовил горькое варево.
— Нам надо кое-что выяснить, — сказал Бо. — Нам надо узнать, где Сэм.
— Думаешь, Роз знает?
— Я надеялся, она еще здесь. Здесь бы и спросил.
— Я могу ей позвонить попозже, наверное. Только я не уверен, что она, что она…
— Нет. Не годится. — Бо открыл шкаф и нашел подходящую для хлопьев миску, осмотрел ее, словно искал трещины, и поставил рядом с пакетом. — Когда ты ее увидишь?
— Думаю, — сказал Пирс, — что никогда. Вообще, я лично не собирался. То есть, может быть, когда-нибудь потом, когда… ну…
— Ты ей сказал об этом?
— Нет.
Она так искренне радовалась шикарному балу, его знакам внимания, фейерверкам; упивалась праздником так, словно его приготовили для нее одной. И Пирс понял, что умрет, если не порвет с ней.
— Бо, на вечеринке ты сказал… — Пирс замолчал, усомнившись, говорил ли это Бо — по крайней мере, в так называемой реальности. — Ты сказал, что это не моя вина. Это. Все это.
— Да.
— Но что исправить должен все-таки я.
— Да.
— Я тоже так думаю. Я в это не верю, но думаю так.
— История-то о тебе, — сказал Бо.
— Но почему я так важен, почему я, а не кто другой? — воскликнул Пирс. — Думать так — это сумасшествие. Думать то, во что не веришь, — это безумие.
— Послушай, — сказал Бо. — Почему, как думаешь, ты появился здесь? Именно здесь, в Дальних горах? В тот день, прошлым летом? Не кажется тебе странным то, как ты появился в этой истории?
— Все странно, — буркнул Пирс. — Или ничего.
Но он вспомнил, как в полдень ему пришлось сойти с конурбанского автобуса; как он сидел в тени большого дерева — огромного существа, чьи листья трепетали на ветру, пронесшемся через долину; Легкий Ветерок спутал Пирсу волосы и потревожил сердце. А Пирс-то думал, что сбежал, наконец-то сбежал.
— Мир создан из историй, — объяснял Бо, словно маленькому ребенку, который слышит такую новость впервые и еще много повторений потребуется, чтобы она стало правдой. — Сейчас он — вот эта история. И будет ею, пока она не закончится.
— Единственная история, — сказал Пирс. — Вот и Роз это говорит. И они говорят. Я этому не верю.
— Не тебе ее заканчивать, — сказал Бо. — Но и не тебе отказываться.
— Вот! Вот в этом-то и безумие, — сказал Пирс яростно. — Безумие — считать, что мир — это сговор, сюжет, игра — то, что можно разгадать или там вычислить. Безумие, болезнь, как там ее… Нет. Нет.
— Мир и есть игра, — сказал Бо. — Но он к тому же еще и мир.
— Я не могу опять туда ехать, — сказал Пирс. — В этот город — не могу.
— Я не говорю, что это легко, — сказал Бо. — Это даже опасно. Даже если только ты один так считаешь.
— Я не могу, — сказал Пирс. — Я в принципе не согласен.
Бо встал и подошел к Пирсу. На миг Пирсу показалось, что Бо собирается обнять его, и он стоял, ожидая со страхом и надеждой, что бы это ни значило, что бы за этим ни крылось. Но Бо всего лишь подхватил Пирса под руку, словно боялся, что тот упадет, а потом руку вывернул и зажал жестким захватом.
— Ну, раз уж ты собрался сегодня поехать за ней, — сказал он таким тоном, словно у Пирса и вправду было такое намерение, хоть и мимолетное (а не было, не было), — постарайся узнать насчет Сэм. Сегодня. Это важно, а кроме тебя, некому.
Бо ушел, и Пирс уселся перед миской и пакетом.
Он так понял, что это едят, замачивая в молоке. Другой еды у него не было. Он встал и заглянул в холодильник — смотри-ка, молоко, и не прокисшее.
Да и сахар есть, сплошной дух, белее белого.
Он все перемешал и поднес полную ложку ко рту. «Это игра, но еще и мир». Как там Роз говорила: «Это же была просто игра». Не важно; они играли наверняка. А тут на тебе. Заканчивать не обязан, но и отказаться не можешь.