Особенно,... 
177 
– Входите внутрь, – пропели мертвецы-прислужники, призраки столь же решительные, каким был Роджер, в одеяниях всех времен и народов, мужчины и женщины, дети, старики – ни одного непрозрачного тела, – все они направлялись мимо нас в запредельную долину, пытаясь помочь боровшимся, проклинающим, упавшим. Мертвецы-помощники из Индии в своих шелковых сари, из Египта – в платьях из хлопка, из давно канувших в Лету царств – в великолепных, богато изукрашенных придворных одеяниях; костюмы со всего света – украшенные перьями наряды, которые мы называем дикарскими, темные сутаны священников; самовыражение всего света, от самого примитивного до великолепнейшего.
Я прильнул к Мемноху. Была ли она прекрасной или отталкивающей – эта толпа из представителей всех времен и народов? Черные, белые, азиаты – люди всех рас, с вытянутыми вперед руками уверенно движущиеся среди потерянных и смятенных душ!
Сама земля жгла мне подошвы; почерневший каменистый мергель, усыпанный мелкой крошкой. Почему это? Зачем?
По всем направлениям то резко, то плавно вздымались горные склоны, переходили в отвесные скалы, стремились ввысь и обрывались в глубокие ущелья, заполненные дымчатым туманным сумраком и казавшиеся самой преисподней.
В проемах арок то мерцал, то вспыхивал свет; крутые изломы лестниц на отвесных каменных стенах уводили к едва различимым глазом долинам и стремительным потокам, над которыми поднимался пар, – золотистым и красным от крови.
– Мемнох, помоги мне! – прошептал я. Я не осмеливался выпустить из рук Плат. И не мог заткнуть уши. Стенания впивались в мою душу, как топоры, отсекая от нее кусок за куском. – Мемнох, это невыносимо!
– Мы поможем тебе, – воскликнули призраки-прислужники, стайка которых окружила меня со всех сторон, чтобы расцеловать и обнять. Глаза их были широко раскрыты в приливе сочувствия. – Лестат пришел. Лестат здесь. Мемнох привел его. Войди в ад.
Голоса то нарастали, то утихали, они звучали то поодиночке, то вместе, словно множество людей твердили по четкам молитвы, каждый начиная со своего места, и постепенно голоса стали звучать нараспев.
– Мы любим тебя.
– Не бойся. Ты нам нужен.
– Останься с нами.
– Помоги нам скоротать время.
Я чувствовал их нежные утешающие прикосновения, хотя меня ужасали и пылающий свет, и полыхающие на небе вспышки, а запах дыма щекотал ноздри.
– Мемнох! – Я вцепился в его почерневшую руку, пока он тащил меня за собой, строго, с отстраненным выражением на лице озирая свое адское царство.
И там под нами, за скальной расщелиной, лежали бесконечные равнины, усеянные блуждающими и спорящими мертвецами, рыдающими, потерянными, испуганными, – теми, кого вели, собирали и утешали призраки-прислужники; а иные бежали опрометью, словно могли спастись, но лишь натыкались на толпы душ и продолжали безнадежно бегать по кругу.
Откуда исходил этот адский свет, это мощное и неослабное сияние? Водопады искр, неожиданные вспышки пылающего красного цвета, пламя, кометы, дугой проносящиеся над вершинами.
Вопли усиливались, эхом отдаваясь от скал. Души подвывали и пели. Мертвецы-прислужники бросались, чтобы помочь упавшим встать на ноги, проводить тех, кто наконец подходил к тем или иным лестницам или вратам, входам в пещеры или тропинкам.
– Проклинаю Его, проклинаю Его, проклинаю Его! – отдавалось эхом в горах и разносилось по долинам.
– Никакой справедливости, даже после того, что было совершено!
– Ты же не можешь сказать...
– ...Кто-то должен поступить правильно...
– Иди сюда, я держу тебя за руку, – сказал Мемнох и пошел дальше с тем же суровым выражением на лице, проворно ведя меня вниз по гулким ступеням, крутым, опасно узким и вьющимся вокруг скалы.
– Я не вынесу этого! – закричал я. Но мой голос отнесло прочь. Я снова запустил правую руку под пиджак, чтобы ощутить Плат, а затем потянулся к выщербленной, осыпающейся стене. Были ли то специально выдолбленные в стене углубления? Цеплялись ли другие за них, чтобы удержаться и не упасть? Вопли и стенания совершенно лишили меня рассудка. Мы пришли в следующую долину.
Неужели этот мир столь же обширен и многообразен, как и небеса? Здесь были мириады дворцов, башен и арок; в покоях, которые заполняли души всех времен и народов, велись споры, беседы, слышалось пение, иные обнимали друг друга, как обретенные в минуту скорби друзья. Солдаты в древней военной форме и современной, женщины в бесформенных черных одеяниях Святой земли, души современного мира в своих прихотливых нарядах из магазинов готового платья – одежды всех теперь покрывали копоть и пыль, и все то, что блестело и привлекало когда-то, было приглушено сполохами адского света, словно ни один цвет не мог соперничать со зловещим ореолом небес. Одни души рыдали и гладили друг другу лицо, другие, сжав кулаки, пронзительно выкрикивали слова ярости.
177 
