66 
Надо взять энграмму целиком.
За рекой, вдали – полотнища красного, и пурпурного, и золотого. Закат. Густой запах полыни. Стрекот кузнечиков. Тянет сыростью. Горит костер. В руках – миска с кашей. Поперек изгиба реки, в пределах видимости – Скорлупа.
Молчит. Издевается.
Нет никакого заката. Никаких полотнищ. Это я все придумал. Нет никакого «вдали». Мы не видим восхода, не видим и заката. Потому что Скорлупа. Солнце является нам только в зените. До сих пор не изучен феномен – почему здесь светло днем. Я имею в виду – светло для нас. Местным светло, потому что солнце. Мы отбрасываем тени, мы видим тени деревьев. Солнца нет, но оно как бы есть. Будь ты проклят, Шадруван, ты сводишь меня с ума! Будь ты благословен, ты даришь мне надежду. Мне и всему Ларгитасу.
Запоздалая рыбачья лодка без звука входит в Скорлупу.
Исчезает.
– Старик Рахим, – говорит Асан. – Его дома никто не ждет.
– Почему?
– Сыновья погибли в битве при Ош-Ханаг. Одна невестка умерла родами. Другую взял за себя Фаршед Хромой, и она переехала к мужу. Старуху Рахим похоронил в прошлом году, – Асан ухмыляется невпопад и добавляет: – Я тоже дрался под Ош-Ханаг. Я был пятидесятником. Враги дрожали, заслышав мое имя. Не то что теперь…
Он смотрит на свои пальцы. У него семь пальцев на двух руках. Это не мешает Асану носить экспедиционный багаж. Не мешает готовить кулеш. Седлать лошадь. Щупать за задницу девок. Не мешает ничему, кроме одного – пугать врагов не только именем.
– Ош-Ханаг?
– Это там, – он тычет сорванной метелкой ковыля в Скорлупу. – Видишь?
– Ты же знаешь, что нет.
Асан довольно хохочет. Ему нравится подтрунивать надо мной. Обычно я равнодушен. Но сейчас юмор Асана раздражает меня. Наверное, я выпил лишнего. Не надо было мешать вино с пивом. Здесь варят чудесное пиво. С мандрагорой, шафраном и анисом. Оно сладкое и крепкое.
– Нет там никакого Ош-Ханага, – говорю я. – Нет и не было.
– Ты смешной, Кауф-хан, – отвечает Асан. – Ты похож на тушканчика.
– Почему на тушканчика?
– Он хорошо видит только в сумерках. Так и ты. Только твои сумерки – особые. Вон там Ош-Ханаг, и там я бился с чемкитами.
– Это иллюзия, Асан. Там Скорлупа.
– Асан – цыпленок в яйце? Не пятидесятник конницы, а жалкий цыпленок?!
Асан раздувает ноздри. Он гневается. Левая ноздря его изуродована – была порвана и скверно срослась. Это похоже на неудачную авангардистскую татуировку. Я видел такие на Хиззаце. Наших телепатов татуируют не в пример изящнее. Крылья носа моей сестры – произведение искусства. И паспорт для тех, кто умеет читать.
– Ты не цыпленок, Асан. Но ты и не мудрец.
– Я болван?!
– Ты воин. Я не смогу объяснить тебе.
– Объясни!
– Если я скажу тебе про информационные пакеты, что ты поймешь? Ничего. Про кольцевую «червоточину»? Про квазиматериальный барьер с избирательной пропускной способностью? Оставим, Асан. Пора спать. Завтра рано вставать. У нас много дел с утра. Мне – биться головой в Скорлупу. Туда, где тебе мерещится Ош-Ханаг. Тебе – смеяться надо мной.
Он вскакивает:
– Еще хоть слово!.. хоть слово скажешь…
– Не горячись, Асан! Я не хотел тебя…
– Мы бились с чемкитами! С чемкитами, а не головой в Скорлупу! Сотника Хашира подняли на копья! Река текла нашей кровью! И ты говоришь мне, что всего этого не было?! Это черви проточили дырку у меня в памяти, да?!
– Это было для тебя, Асан. На самом же деле…
– Не было? Мы дрались зря?!
Полотнища заката, которого нет, наливаются кровью.
Мне кажется, я вижу эту кровь.
– Гибли зря?! Ты…
Дальше все известно. Серебряная рыбка вгрызается в печень.
И камнем – по затылку.
Связь, вызвавшая резонанс, очевидна. Стресс, связанный с нападением и травмой. Страх. «Маячки» – крылья носа, татуировка, тушканчик. Совпадение ряда реплик. Излишек спиртного. На турнире Рауль тоже перебрал. Ошибся в выборе коктейля, мальчишка.
Если врачи гарантируют ему здоровую печенку и заплату на черепе – за доктором ван Фрассен дело не станет. Снять резонанс – элементарно.
И все-таки…
IV
Дым она заметила за два квартала. Пожар у соседей? «Флинк» шел на автопилоте, район был как на ладони. Через секунду Регина уверилась: горит не у соседей! С ее везением – кто бы сомневался? В душе забушевал шквал паники. Почему отказала система пламегашения? Фрида! Там – Фрида!!! Рука метнулась к сенсору аварийного вызова. Но тут сработал блок оптической коррекции – отследив сосредоточенный взгляд хозяйки, автоматика дала приближение.
66 
