Особенно,... 
14 
Глэдис решила не спорить с ним, поэтому просто вздохнула и сказала:
– Хорошо. Тем более что я и сама собиралась пожить здесь некоторое время. Сандра разрешила мне…
– Черта с два! – рявкнул он. – Это не ее дом, и она не может им распоряжаться!
– Не ее? – не удержалась Глэдис от того, чтобы не поддеть его.
– Не твой, – холодно поправился он. – Раз ты бросила брата, Бриксхолл больше тебе не принадлежит и у тебя нету на него никаких прав.
– Неужели? – Словно какой-то бес дернул Глэдис за язык. – Боюсь, вы слишком долго жили за границей, мистер Гамильтон, и не в курсе того, что в случае развода или раздельного проживания супруга получает половину всего имущества, следовательно…
– Ах ты расчетливая сука! – в бешенстве взревел Джереми и, схватив Глэдис повыше локтей, так рванул из кресла, что ее голова дернулась назад. – И ты еще смеешь заявлять, что этот дом теперь принадлежит тебе?! Что ты имеешь право на имущество Джеффри?!
В библиотеке было тепло, и, придя сюда, Глэдис сняла свитер, и теперь его пальцы больно впивались в кожу рук повыше локтей. Она так дрожала, что, наверное, упала бы, если бы он не держал ее.
– Я… я просто… имела в виду, что… – промямлила она под его испепеляющим взглядом, но вдруг почувствовала, что ей нехорошо, и побледнела.
Выражение его глаз сразу как-то изменилось.
– Такая хрупкая, – пробормотал он немного растерянно. – Такая бледная. Прямо сама невинность. Неудивительно, что бедняга Джеффри сходил с ума по тебе! – И не успела она понять, что он собирается делать, притянул ее к себе и прижался ртом к ее губам.
Хватка, с которой он стискивал ее руки, постепенно ослабела, и одна ладонь скользнула по плечу к вырезу блузки и нырнула внутрь. Другая рука легла на затылок, и он с такой силой прижал ее к себе, что, казалось, вот-вот затрещат кости. Глэдис едва не задыхалась, сердце лихорадочно колотилось в груди, словно пойманная в силки птица, но, несмотря на все это, она ощущала, что в ее теле пробуждаются неведомые ей доселе чувства. Никто еще не целовал ее с таким напором, таким необузданным вожделением, с такой злостью, но женское чутье подсказывало ей, что помимо воли его отношение к ней меняется.
Когда его рука стала гладить ее ключицы, подбираясь к груди, Глэдис оторвалась от его губ и слабо воспротивилась.
– Не надо…
– Не надо? – передразнил он, наклонился и, пальцем подцепив край блузки, лизнул обнажившуюся кожу. – Мм, какая ты вкусная. Так и хочется откусить кусочек. – Его тон изменился, в голосе появилась хрипотца. – И под блузкой у тебя ничего нет. – Его темные глаза мерцали из-под отяжелевших век. – Да-да, я заметил. Сразу заметил. Ты очень красивая. И сладкая.
Его ладонь между тем захватила в плен одну грудь, и ласкающие, оценивающие пальцы стали трогать, гладить набухающий сосок, пробуждая в теле Глэдис горячее желание.
– Прошу вас… не надо, – запротестовала она, испугавшись своей реакции. Она вскинула руки, чтобы оттолкнуть его, но вместо этого руки помимо воли обвились вокруг его шеи.
Как только он понял, что она откликается на его ласки, от его нежности не осталось и следа.
Резко убрав руку, он запахнул на ней блузку и отодвинулся.
– Я поклялся памятью брата, что заставлю тебя сполна заплатить за все то зло, которое ты ему причинила. Господи, ну разве я мог предположить, что тебе будет приятно? – с ожесточением прорычал он.
Если этими словами он рассчитывал унизить Глэдис, то это ему прекрасно удалось. Дрожащими пальцами она стала застегивать пуговицы блузки, чувствуя, как шею и лицо заливает краска стыда. Что на меня нашло? Как я могла повести себя так… развязно? Да еще с ним? Этот человек угрожает мне физической расправой, а я позволяю ему такое, чего никогда не позволяла ни одному мужчине. Кайл делал попытки затащить ее в постель, но она всегда удерживала его на некотором расстоянии из-за собственной неуверенности. Что ж, время показало, как права она была. И что же теперь? А теперь Глэдис поняла, что она такая же женщина, как и все, из плоти и крови, и ее желания такие же, как у всех. Ей хотелось чувствовать на себе руки Джереми Гамильтона! И он прав: ей было приятно.
Он сунул руки в карманы джинсов, словно боялся, что не сможет удержаться и снова потянется к ней, и угрюмо посмотрел на нее.
– Отправляйся спать, – грубо велел он. – Уйди отсюда. Мне надо побыть одному.
Спать? Он отправляет меня спать? Значит, сегодня больше не намерен исполнять свою месть? Во рту у Глэдис пересохло, она безуспешно попыталась заговорить, потом откашлялась и выдавила:
14 
