Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
116 
— Меня зовут Кадзуо Миямори.
— Я люблю смотреть футбол.
— Вам нравится футбол?
— Что вы любите?
— Вы мне нравитесь.
Он лежал на животе, снова и снова повторяя одни и те же фразы и время от времени посматривая в узкую полоску окна, видную с его койки. Ярко-оранжевый закат окрасил облака, повисшие под небом цвета индиго. Свет постепенно слабел, терял силу, и небо темнело; Кадзуо с нетерпением ждал прихода ночи, потому что ночь обещала встречу с Масако.
Он больше не разговаривал с ней с того самого дня. Слишком обидно, слишком больно пытаться сказать что-то, когда тебя игнорируют. Но Кадзуо все же сходил к дренажной канаве и достал то, что она выбросила в ту ночь. Он вытащил из-под подушки серебристый ключик и подержал его на ладони. Прохладный металл понемногу согрелся, и Кадзуо улыбнулся — вот так же согревалось и его сердце при мысли о Масако.
Он никому ничего не рассказывал, потому что его подняли бы на смех — что за глупость, влюбиться в женщину, которая намного старше тебя. Ему бы посоветовали перенести внимание на одну из бразильянок — их на фабрике работало немало. А раз так, то пусть лучше никто ни о чем не догадывается. Может быть, только он один и способен увидеть в этой женщине нечто совершенно особенное. И, кто знает, может быть, только ей одной суждено открыть что-то особенное в нем. Кадзуо не сомневался, что они поймут друг друга, как только познакомятся поближе. Он крепко сжал ключ, словно это был амулет, способный осуществить его заветное желание.
Кадзуо повесил ключ на серебряную цепочку и начал носить его на шее. Ключ как ключ, самая заурядная вещица, так что Масако и не догадается, что это тот, из канавы. Странно, но в двадцать пять лет он чувствовал себя школьником, впервые познавшим муки и радости влюбленности. У него и в мыслях не было, что эти чувства всего лишь отражают стремление найти хоть какое-то утешение в чужой, негостеприимной стране, из который приехал когда-то его отец. Кадзуо знал только одно: такую женщину ему уже не найти. Нигде. Даже в Бразилии.
К дренажной канаве Кадзуо пошел на следующее утро. В отличие от японок, работавших до половины шестого, бразильянки заканчивали ночную смену ровно в шесть. С шести до девяти, когда начиналась дневная смена, фабрика пустовала. Этим-то перерывом и воспользовался Кадзуо.
Он нисколько не сомневался, что легко отыщет нужное место. Что же такое бросила в канаву Масако? Судя по звуку, это был какой-то металлический предмет, а раз так, то вода могла его и не смыть. Дождавшись, пока последние студенты и служащие промчатся к станции, Кадзуо стащил одну из прикрывавших канаву бетонных секций, под которой медленно и беззвучно струился мутный поток. Он наклонился. Вода была почти черная, вонючая, но зато неглубокая. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Кадзуо перепрыгнул через край. Кроссовки погрузились во что-то липкое, темная, зловонная жижа брызнула на джинсы. Сожалея о загубленных новеньких «найках», он наклонился, присмотрелся и почти сразу увидел металлическую ключницу, украшенную кожаной вставкой. Ключница лежала, зацепившись за разбитую пластиковую бутылку.
Кадзуо опустил руку в теплую воду и достал находку. Ключ был всего один, скорее всего от домашнего замка. Странно, что Масако пошла на такие ухищрения ради того, чтобы избавиться от столь заурядной вещицы. Впрочем, посторонние мысли быстро отступили перед волной радости — он нашел то, что принадлежало ей. Отцепив ключ, Кадзуо положил его в карман, а ключницу выбросил.
Вечером он пришел на работу раньше обычного и задержался у двери, поджидая Масако. Вообще-то ему хотелось бы подождать ее где-нибудь там, на дороге от стоянки к фабрике, но об этом не могло быть и речи. Хватит и того, что он уже напугал ее один раз. Хотя, если подумать, улыбнулся про себя Кадзуо, напугался-то скорее он сам. Ему и теперь было страшно, он боялся сделать что-то такое, после чего она может возненавидеть его навсегда.
Стоя рядом с Комадо, санитарным инспектором, Кадзуо делал вид, что изучает учетную карточку, и одновременно поглядывал по сторонам. Она появилась в обычное время и, положив на пол черную сумочку, наклонилась, чтобы снять теннисные тапочки. В какой-то момент Масако посмотрела на Кадзуо, но, как и раньше, взгляд ее словно прошел сквозь него и застыл на стене. Тем не менее даже этой мелочи хватило, чтобы всколыхнуть в нем радостное чувство, подобное тому, которое испытывает человек, видя восход солнца.
116 
