Особенно,... 
63 
На небольшой улочке за вокзалом Хигаси-Ямато находился полузабытый суси-ресторан, специализирующийся на торговле навынос. Грязный навес, замызганный фургончик, паренек, скребущий туалетной щеткой ведерко из-под риса. Другими словами, одно из тех заведений, которые давно привлекают внимание департамента здравоохранения. И вот над ним-то, если подняться по пропахшей запахами пищи лестнице, находился офис Дзюмондзи.
Он взошел по скрипучим ступенькам, толкнул тонкую фанерную дверь с белой табличкой «Центр миллиона потребителей» и перешагнул порог кабинета, оснащенного одним компьютером и несколькими телефонами. За двумя столами сидели скучающего вида молодой человек и женщина средних лет с торчащими во все стороны волосами, которые популярны у девчонок вдвое меньшего возраста.
— Что нового? — спросил Дзюмондзи.
— Обычное затишье после ленча, — ответил мужчина, которому было поручено попытаться отыскать след мужа Кунико. — Как я и говорил, ничего из этого не получится.
— Если увидишь, что поиски чреваты расходами, брось, — проинструктировал Дзюмондзи, и молодой человек облегченно вздохнул.
Похоже, он с самого начала понял, что дело бесперспективное, и особенно не старался. Женщина, только что рассматривавшая ярко-красные ногти, подняла голову и посмотрела на босса.
— Вы не будете возражать, если я уйду сегодня пораньше, сразу после пяти?
— Никаких проблем, — легко согласился Дзюмондзи.
Он уже давно подумывал о том, чтобы уволить ее и заменить кем-то помоложе, но в конце концов пришел к выводу, что толку от этого не будет. Эта, по крайней мере, умела цеплять клиентов на крючок. Тогда, может быть, избавиться от парня? Некоторое время Дзюмондзи сидел, глядя в окно и представляя себя на месте Кунико. Интересно, откуда она ожидает денег? В последние месяцы он думал только о деньгах, а потому обещание Кунико пробудило в нем любопытство. Рядом с вокзалом, за заросшим травой пустырем, где планировалось возвести новую многоэтажку, опускалось большое летнее солнце.
7
Вслушиваясь в доносящиеся со всех сторон тихие, влажные звуки, напоминающие шелест покачивающейся в тумане травы, но на самом деле издаваемые насекомыми, он думал о том, как не похоже все это на Сан-Паулу, где стрекотание кузнечиков вызывает ассоциацию с разносящимися в сухом летнем воздухе ударами колокола. Кадзуо Миямори сидел в высокой траве, пригнув голову и обхватив колени руками. Над головой снова закружила стайка москитов, но, хотя они уже покусали его голые руки и теперь собирались повторить атаку, Кадзуо не шевелился. Он сам назначил себе испытание и не собирался сдаваться при первых же трудностях. Кадзуо часто устраивал себе самые разные испытания, боясь, что без них быстро превратится в плохого человека.
Просидев без движения некоторое время, он понял, что слышит не только насекомых, но и тихое, спокойное течение воды. Это не было приятное журчание чистого ручейка или стремительный бег горной речушки; звук напоминал глухое клокотание плотной, густой, темной жижи. Кадзуо знал, что звук доносится из закрытой сточной канавы, по которой, ворча, движется мутный поток, несущий мусор и даже тела мелких зверьков.
Трава вдруг зашуршала от налетевшего порыва ветра, и ржавый ставень за его спиной застучал, задребезжал, как будто ожил. Этот одиночный звук напомнил, что там, в темноте, скрывается за ставнями пустое здание заброшенного цеха. Вчера он прижал ее к ставню… От одного лишь воспоминания по спине Кадзуо покатились капли холодного пота. Что он наделал? В какое чудовище превратился? Стоило только отказаться от испытаний, ослабить контроль — и он стал совсем другим человеком, гадким, отвратительным. Кадзуо сорвал стебелек лисохвоста и щелкнул по нему пальцем.
В 1953 году, когда возобновилась прерванная войной эмиграция, отец Кадзуо Миямори покинул префектуру Миядзаки и двинулся через океан в Бразилию. Благодаря содействию уже жившего там родственника, он получил работу на расположенной в пригороде Сан-Паулу ферме, принадлежащей выходцу из Японии. Отец Кадзуо мечтал сколотить состояние. Довольно скоро иллюзии рассеялись, и стало ясно, что между японцами, получившими образование в относительно либеральной послевоенной Японии, и более традиционалистски настроенными довоенными иммигрантами, испытывавшими в Бразилии настоящие страдания, есть большая разница. Проникшийся духом свободы отец Кадзуо оставил ферму и устремился в Сан-Паулу, где у него не было ни друзей, ни даже знакомых.
63 
