— О-о! Я увижу его, Феодот?
— Там поглядим, — ответил уклончиво воспитатель. — А теперь садись, слушай и не перебивай нас. Великий царь, — добавил он, чуть помедлив.
Потом сел в кресло и посмотрел на Ахилла.
— Сначала выскажись ты. Что нам теперь делать?
— Ну, в его письме ничего тревожного нет. Только просьба об аудиенции и о свободном проходе в Александрию. У него три военных корабля и, без сомнения, сколько-то там солдат. Но это совсем не повод для беспокойства. Я думаю, надо дать ему аудиенцию и позволить следовать дальше. Это ведь только формальность. Он так и так поплывет в Африку, к своим друзьям.
— А тем временем, — взволнованно сказал Феодот, — станет известно, что он искал у нас помощи и был принят царем. Он ведь не победил при Фарсале, он потерпел там поражение! Можем ли мы позволить себе оскорбить его победителя, Гая Юлия Цезаря?
Красивое лицо Потина было спокойным. Он с равным вниманием выслушал и того и другого, потом подвел итог:
— Пока доводы Феодота весомее. А что ты думаешь об этом, великий царь?
Двенадцатилетний царь Египта с торжественным видом нахмурился.
— Я согласен с тобой, Потин.
— Хорошо! Феодот, продолжай.
— Подумайте хорошенько! Помпей Магн разбит. Разгромлен в борьбе за власть в Риме, самом мощном и сильном из известных нам государств. По переданному Сулле завещанию покойного царя Птолемея Александра, Египет отошел к Риму, но Александрия опротестовала его. Марк Красс попытался нас урезонить, но мы ему не поддались, а потом кое-кому дали взятку, чтобы подтвердить права Авлета на трон. Вы помните, кому мы ее дали? — Его накрашенное лицо исказилось. — Гаю Юлию Цезарю. Тому самому человеку, который, можно сказать, теперь правит миром. Можем ли мы с ним не считаться? Да он одним щелчком лишит нас независимости. Речь идет не только о нас, но и о Египте с его древней историей, с его образом жизни. Мы идем по лезвию бритвы! Нам нельзя не оглядываться на Рим.
— Ты прав, Феодот, — резко сказал Ахилл. Он провел по зубам костяшки пальцев, потом прикусил их. — У нас здесь своя война — семейная, тайная! Нам вовсе не следует привлекать к ней внимание Рима. Иначе Рим может решить, что мы не способны управиться с собственными делами. То завещание все еще существует. Оно все еще в Риме. Я предлагаю завтра на рассвете послать Гнею Помпею Магну ответ, что он может плыть по своим делам. Как частное лицо, без приемов и аудиенций.
— Что ты думаешь, великий царь? — спросил Потин.
— Ахилл прав! — вздохнул тринадцатый Птолемей, потом вздохнул еще тяжелее. — Но мне так хотелось увидеть его!
— Феодот, ты хочешь сказать еще что-то?
— Да, Потин.
Воспитатель встал с кресла и, обойдя стол, сел рядом с царем. Он стал перебирать густые, темного золота волосы Птолемея Тринадцатого, потом пальцы его скользнули к гладкой мальчишеской шее.
— Я не думаю, что предложение Ахилла разумно. Конечно, могущественный Цезарь не будет преследовать Помпея сам. У правителя Рима есть для этого флот, легионы и сотни легатов. Как мы знаем, в настоящий момент он в провинции Азия и ведет себя там как царь.
Глаза царя-ребенка закрылись. Он прислонился к педагогу и заснул.
— Почему бы, — вкрадчиво спросил Феодот, растягивая ярко-красные губы, — почему бы нам не послать могущественному Цезарю подарок от египетского царя? Голову его врага? — Он с деланным простодушием захлопал накрашенными ресницами. — Говорят, мертвые не кусаются, а?
Наступило молчание. Потин переплел руки и застыл, внимательно их разглядывая. Потом поднял голову.
— Да, Феодот. Мертвые не кусаются. Мы отправим Цезарю этот дар.
— Но как нам все это обстряпать? — спросил Феодот, очень довольный, что столь замечательное предложение внес именно он.
— Предоставьте это мне, — быстро сказал Ахилл. — Потин, напиши письмо Помпею Магну от имени царя с согласием на аудиенцию. А я с его помощью выманю Помпея на берег.
— Он может и не поплыть с тобой без охраны, — так же быстро произнес Потин.
— Он поплывет. Видишь ли, я знаю одного давнего знакомца Помпея. Он римлянин. И Помпей поверит ему.
Наступил рассвет. Помпей, Секст и Корнелия без особого удовольствия позавтракали черствым хлебом и запили его чуть солоноватой водой.
— Будем надеяться, — сказала Корнелия, — что мы здесь хотя бы пополним запасы.
Появился сияющий вольноотпущенник.