39 
— Враг ли он мне? Друг ли ты мне?
Женщина пожала плечами:
— Я не знаю. Я хочу, чтобы чокто жили и множились числом. Я хочу, чтобы человечество сохранилось во всем своем многообразии.
— Но как же его сохранить?
— Небо должно быть разбито и составлено заново. И мир, вывернутый наизнанку, нужно вернуть в его изначальное состояние.
— Солнечный Мальчик хочет именно этого. Этого хотел и твой сын, Рогатый Змей, находящийся сейчас внутри меня.
— И, да и нет. Я не знаю конечного ответа, Красные Мокасины. Я лишь надеюсь. И надежда моя огромна. Вы, существа из глины, единственные, кому под силу найти ответ.
— Я найду его. Но ты… ты в опасности, Мать Мертвых?
— Я спряталась там, где меня никто не может найти. Я жду. Только ты и еще один нашли меня. Вы оба смертные. Пройдет время, и враги выследят меня по моим следам, и я умру. Я живу здесь тихо и жду, надеюсь, наблюдаю. Помогаю, чем могу. Некоторые из моих детей сохранили мне верность, но они погибают даже сейчас, когда мы говорим с тобой. Они падают с небес, как погасшие звезды, и мне остается только оплакивать их.
Женщина повернулась к нему спиной.
— Уходи. Не оставляй следов.
— Ты больше ничего мне не скажешь?
— Когда время придет, я буду там, если смогу. Это все. Уходи.
Красные Мокасины неохотно нырнул в воду. Обратный путь показался значительно длиннее. Когда, наконец, он вновь оказался в темном глиняном туннеле, он дрожал и чувствовал себя смертельно усталым, словно ровно семь дней и ночей бежал без остановки.
С трудом, превозмогая усталость, он направился к выходу, туда, где его ждали. Проход сузился, как и раньше, и потолок опустился, сомкнувшись с поверхностью темной воды.
Когда он вынырнул, было по-прежнему темно, хотя должен был быть виден тусклый свет выхода.
Верно, наступила ночь, пока он разговаривал с Матерью Мертвых.
Красные Мокасины пробирался на ощупь, и вдруг руки его коснулись влажной глины, и он все понял. Пока он находился внизу, его товарищи не теряли времени даром. Они замуровали выход.
9
Человек из прошлого
— Неужели за те годы, что мы с тобой не виделись, Бенджамин, ты разучился говорить? — рассмеявшись, спросила Василиса.
Она стала еще краше, хотя в смоляных волосах появилась серебристая прядь, изящно зачесанная на сторону и нисколько ее не старившая. Лицо по-прежнему казалось выточенным из полированной слоновой кости, глаза блестели, как агаты, маленький, чуть вздернутый носик, какой бывает у юных девушек, оставался все таким же задорно привлекательным.
Но он знал, что тело, скрытое от глаз под темно-зеленым платьем, принадлежит зрелой женщине. Он знал это тело, любил его, наслаждался им, когда был безусым юнцом.
— Что же я могу сказать? — наконец выдавил Бенджамин. — Сказать, что я счастлив, потому что вижу тебя живой? Я действительно счастлив, видеть тебя живой. Сказать, что я рад тебя видеть? Я не уверен. Ты предала меня, Василиса.
— Бенджамин! Я спасла тебе жизнь. Неужели у тебя такая короткая память и ты забыл об этом? — Она обеими руками обхватила его руку, Франклин был как парализованный, даже не попытался ее отдернуть. У Василисы были теплые, нежные руки, которым никогда не приходилось работать. — Я знаю, тебе трудно меня простить. Но ты должен признать, тогда это стало для тебя спасением.
Наконец-то Бенджамину достало сил высвободить руку.
— Что вы делаете здесь, госпожа Карева? Полагаю, вы по-прежнему служите русскому царю и мы с вами по-прежнему враги. Вы прибыли сюда в компании со Стерном?
Василиса как-то неловко улыбнулась и встала. Он был поражен, какого она маленького роста. Когда он видел ее в последний раз, ему было всего четырнадцать. Сейчас она выглядела хрупкой и ранимой, ему и в голову не могло прийти, что она может быть такой.
— Стерн… до приезда сюда я с ним не встречалась. Кому я сейчас служу… это очень сложный вопрос. В России больше нет царя. Я… растеряна.
— Вы растеряны? В это с трудом верится, госпожа Карева.
— Когда-то ты называл меня Василисой. Так же ты назвал меня, когда вошел сюда.
— Когда-то я был мальчиком с нежным сердцем. Спасибо, вы мне очень помогли повзрослеть и возмужать.
— Бенджамин, я не хотела причинять тебе боль, это правда. Думаю, ты знаешь это. — Она резко повернула голову. — На руке кольцо, ты женат?
39 
