86 
Мать наклонилась, и Кларисса обвила своими ручками ее шею. Она нежно поцеловала ее, и глаза моей матери вспыхнули от счастья.
— А у нас в корзинке лежит голландский имбирный пряник, — с важным видом сообщила Кларисса, так, будто по значимости ничего не могло сравниться с этим известием.
— Да неужели? — воскликнула мать.
— Да, и пирог с фруктами внутри, и сыр… и баранина и… и…
— Карлотта, ты, как всегда, прекрасна! — заметил Ли. — И ты, Харриет!
— Ну, а как вам нравится наша карета? — спросила Харриет. — На дорогах все были от нее просто в восторге, а вы как считаете?
— Мы так рады видеть вас, — ответила мать, — что ни на что другое даже внимания не обращаем, но карета, действительно, — настоящее чудо.
— Самая большая гордость Бенджи, — заявила Харриет. — За исключением Карлотты и, конечно, Клариссы.
— Карету отвезут в конюшню: там есть помещение для этого, — сказал Ли. — Я пойду прослежу, чтобы все было в порядке.
— Вы, должно быть, устали с дороги, даже несмотря на такую прекрасную карету? — говорила мать.
— А где Дамарис? — спросила я. Лицо моей матери погрустнело.
— Она в своей комнате: опять себя плохо чувствует И лежит. Я сказала, что ты все поймешь.
— О да! Я понимаю… И часто у нее… такие приступы? С тех пор?
Мать кивнула, и на ее лице появилось беспокойство.
— Конечно, сейчас ей уже немного получше, но эта ужасная лихорадка… Часто ее руки и ноги совсем не двигаются, а иногда она даже не может поднять руки, чтобы расчесать волосы.
— Бедняжка Дамарис! А как у нее… настроение?
— Хорошее… иногда, но чаще всего она лишь тихо сидит. Ты знаешь Дамарис: она всегда думает только о нас… об отце и обо мне… и «напускает» на себя хорошее расположение духа. Твой приезд поднимет ей настроение: она так ждала его. Думаю, она мечтает повидаться с Клариссой.
— Я могу отвести ее к ней прямо сейчас.
— Да, идите, идите поскорей! Тогда она будет знать, что ты пришла к ней сразу, как приехала.
Я взяла Клариссу за руку.
— Мы идем знакомиться с твоей тетей Дамарис — А почему?
— Потому что ей хочется увидеться с тобой. Она — твоя тетя.
— А почему она моя тетя?
— Потому, что она — моя сестра. — Вот только не спрашивай, почему она моя сестра. Она моя сестра, и все тут.
Кларисса с напускной покорностью понурилась, и мы пошли наверх. Я крепко сжала маленькую ручку: присутствие ребенка смягчит нашу встречу.
Я постучалась в дверь.
— Кто там? — спросила Дамарис.
— Карлотта, — ответила я. Секундное замешательство, а потом:
— Входи.
Я открыла дверь. Кларисса кинулась вперед и подбежала к кровати, где остановилась и с интересом принялась разглядывать Дамарис.
— Дамарис, — сказала я, — как… как ты себя чувствуешь?
Она бессмысленно взглянула на меня.
— О, со мной все в порядке, Карлотта, когда лучше, когда хуже.
Она изменилась, повзрослела. Я с трудом узнала ее. Она очень похудела, хотя раньше была довольно полной девушкой. Лицо ее было бледного цвета, а в глазах застыло такое выражение, как будто она потерялась и никак не может найти дорогу Я сразу поняла, что давнее восхищение, переходящее почти в обожествление, что я внушала ей раньше, бесследно исчезло, — Хорошо доехали?
— Да, мы ехали в новой карете.
— А у нас есть голландский имбирный пряник… — начала было Кларисса.
— Кларисса, пожалуйста, хватит! — взмолилась я. — Никому не интересно выслушивать твои рассказы о еде.
Дамарис взглянула на сияющую девочку.
— А я бы послушала, — сказала она, и внезапно ее лицо будто бы осветилось изнутри, как будто к ней вновь вернулись жизненные силы.
Кларисса тут же принялась излагать ей историю о содержимом корзинки, а Дамарис слушала ее, словно та делилась с ней какой-то волнующей историей.
— Ты — моя тетя, — внезапно заявила Кларисса.
— Да, я знаю, — ответила Дамарис.
— Это потому, что ты — сестра моей мамы. А можно мне залезть к тебе на кровать?
Она забралась в постель, легла рядом с Дамарис, которая громко рассмеялась при этом, будто это была одна из самых лучших шуток на свете.
— Ты болеешь? — спросила Кларисса.
— Вроде того, — ответила Дамарис. — Иногда я должна лежать.
— А почему?..
Я вдруг оказалась лишней. Они подружились друг с другом мгновенно. Я вспомнила, как Дамарис жалела всяких бродячих кошек, собак и птичек с переломанными крылышками. Казалось, что такие же чувства она испытывает и к детям.
86 
