93 
— Ты грабитель? — спросила Кларисса. — Тебе хочется кушать?
Ее личико сморщилось от жалости. Самым ужасным бедствием для нее был голод.
— Я отдам тебе хвостик моего сахарного мышонка. Она полезла в кармашек, вытащила мышонка и отломала хвостик.
— Но не ешь сразу, а то у тебя будет болеть живот, — уточнила она, подражая голосу моей матери.
— Спасибо, не буду. Может, я вообще не буду есть его, а сохраню в память о тебе.
— Но он растает у тебя в кармане. Разбойник нежно погладил ее по головке, а она улыбнулась ему. Затем он поклонился нам:
— Больше, леди, я вас не задерживаю, до свидания.
Он поднял Клариссу и поцеловал ее, после чего галантно склонился к руке Харриет и поцеловал ее.
Настала моя очередь. Он крепко прижал меня к себе, его губы приникли к моим.
— Да как вы смеете? — вскричала я.
— Ради тебя, милая, я на все готов… — прошептал он и рассмеялся, — В карету все! — закричал он.
Потом еще раз быстро взглянул на меня через окно и умчался прочь. Харриет опустилась на сиденье и в изумлении посмотрела на меня.
— Вот это приключение! Я даже не думала, что такое может произойти, задержать вот так, на дороге, и…
— Сомневаюсь, что такое когда-нибудь бывало и наверняка никогда не повторится.
Она странно поглядела на меня:
— Весьма галантный разбойник.
— Который забрал мой кошелек, медальон и твой браслет?
— И хвостик моего мышонка, — вставила Кларисса. — Хотя я сама ему отдала его. Как ты думаешь, он запомнил, что ни в коем случае нельзя есть все сразу?
К дверям подбежали грумы, бледные и дрожащие от страха.
— Господь уберег нас, леди, — сказал кучер. — Они так неожиданно прыгнули на меня, я даже не успел ничего сделать.
— От мушкета в карете не было никакого проку, — заметила я. — Они отобрали у вас что-нибудь?
— Ничего, моя леди. Они охотятся на тех, кто сидит в карете.
— Немного же они от нас получили!
— Могло быть и хуже, — согласилась Харриет. — Давайте но местам и гоните как можно быстрее. Мы хотим добраться в гостиницу до темноты.
Некоторое время мы ехали в полной тишине. Харриет внимательно разглядывала меня.
Я закрыла глаза, думая о Хессенфилде. Он вернулся. Как это похоже на него — избрать подобный способ сообщить мне об этом! Я была уверена, что он знал, кому принадлежит карета, и хотел преподнести мне сюрприз. Вскоре я снова увижу его, в этом я была уверена.
Я притворилась спящей, чтобы укрыться от пытливого взгляда Харриет. Она все поняла: мы выдали себя, или она сама догадалась?
Кларисса вскоре крепко спала, и вновь я удивилась тому, как спокойно воспринимают дети самые невероятные происшествия.
Ее первыми словами в карете были:
— А он мне понравился. Он приедет еще раз?
— Ты имеешь в виду разбойника? — спросила Харриет. — Слава Богу, нет!
— А почему? — спросила Кларисса. Никто из нас не ответил ей, да и сама Кларисса не стала настаивать на ответе.
* * *
Бенджи был безумно рад нашему возвращению. По его словам, прошли годы с тех пор, как мы уехали. После встречи с разбойниками на дороге я, не переставая, думала о Хессенфилде, так что меня даже начали терзать угрызения совести, и, как всегда в таких случаях, я старалась загладить свою вину, проявляя особенное внимание к Бенджи, чему он радовался, как ребенок. Часто я думала, какой счастливой была бы моя судьба, будь у меня другой характер.
Когда мы рассказали ему о происшествии на дороге, Бенджи пришел в ужас.
— Это из-за кареты! — воскликнул он. — Эти люди, Должно быть, думают, что те, кто разъезжает в каретах, обязательно очень богаты.
Грегори винил себя в том, что не поехал с нами, но Харриет сказала, что, может быть, это даже лучше, что его там не было.
— Он был одним из так называемых джентльменов-разбойников, — сказала она. — Он пожалел двух женщин, путешествующих с ребенком, и, действительно, очень мягко обращался с нами. Ты согласна со мной, Карлотта?
Я кивнула.
Минуло два дня с тех пор, как мы вернулись. Мы сидели в зимней гостиной, маленькой, уютной комнате в самом конце западного крыла, с окнами, выходящими на аллеи, обсаженные кустарниками.
Было темно, вокруг горели свечи. Грегори заметил, что вечера становятся все короче и что с каждым днем это заметно все больше.
В камине, отбрасывая танцующие тени на выложенные деревом стены, пылал огонь, а в подсвечниках по углам тихо оплывали свечи. Харриет наигрывала на клавесине разные мелодии; Грегори, развалясь в кресле, наблюдал за ней, а Бенджи и я играли в шахматы. Это был типичный вечер в Эйот Аббасе, каких немало я провела в этом доме.
93 
