Когда они подошли к пабу, Джоди спросила:
— Скажите, в вашем городе по субботам всегда так много полиции?
«Мэтт, помни, что ты не должен вмешиваться в это дело», — мысленно сказал себе он.
— Нет, они приехали из Ньюкасла.
Она посмотрела на него, а потом снова перевела взгляд на полицейские машины.
— Почему же они приехали сюда? — спросила она.
Мэт пожал плечами.
— Вчера вечером неподалеку от города что-то случилось, — сказал он.
— Вот как? И что же такое случилось?
— Одного фермера… нашли мертвым во дворе его дома.
— Отчего он умер?
Черт побери, еще один допрос!
— Умер и умер, какая разница отчего, — ответил он.
Несмотря на то, что полицейские машины уже остались позади, Джоди, слегка повернув голову, еще раз посмотрела на них.
— Они проводят расследование и пытаются выяснить причину его смерти. Я угадала?
— Да, угадали.
Упрямо сжав губы и выпрямив плечи, Джоди посмотрела на Мэтта и произнесла тихим и мрачным голосом:
— Его убили. Ведь так?
«Странно как-то она это восприняла», — нахмурившись, подумал Мэтт. Он ожидал, что она в ужасе прижмет ладонь к губам или издаст громкий возглас удивления, но вместо этого на ее лице застыло какое-то мрачное выражение. Выражение понимания, что ли… Однако он по опыту знал, что у каждого человека шок проявляется по-своему. Ему следовало бы догадаться, что у Джоди нестандартная реакция на психологические потрясения. Как он уже успел понять, у нее на все нестандартная реакция.
— Да, это убийство, — ответил он, остановившись. — Что вы будете пить? Может быть, капуччино? — Он указал пальцем на булочную.
Пройдя еще несколько шагов, она заметила, что его рядом нет, и остановилась.
— Что? Да, капуччино. Спасибо, — пробормотала она.
Он открыл дверь и, пропустив ее вперед, оценивающим взглядом уставился на ее задницу. «Даже и не думай об этом. Ты ведь знаешь, что она — дама непредсказуемая, и настроение у нее меняется чуть ли не каждую минуту. К тому же завтра она уезжает. А ты уже не человек, ты просто развалина. Потерпевший крушение поезд. Ты же не хочешь, чтобы на рельсах появилось еще больше обломков», — думал Мэтт, наблюдая за тем, как Джоди, подойдя к стойке, засунула руку в задний карман джинсов. Нет, у нее действительно классная задница.
Она вдруг повернулась и, посмотрев на него, спросила:
— Итак, чего желаете, сэр?
Он улыбнулся, понимая, что может ответить на этот вопрос, но ответ этот ей явно не понравится.
Помахав двадцатидолларовой банкнотой, она сказала:
— Я за все плачу. Вы и так уже сделали для нас слишком много.
— Он всегда заказывает двойной кофе с двойной порцией сливок и все это забирает с собой, — ответила за него стоявшая за стойкой Рона. — Я люблю таких простых и предсказуемых парней.
Услышав ее откровенно непристойный смех, Мэтт улыбнулся. Рона почти тридцать лет прожила в законном браке с одним и тем же мужчиной и примерно столько же времени проработала в булочной, принадлежавшей ее мужу. Мэтт хорошо помнил, что когда он учился в начальной школе, всегда по дороге домой покупал у нее булочки с кремом. Приняв у Джоди заказ, она подошла к кофейному автомату.
— Я так расстроилась, когда узнала про Джона, — сказала она, глядя, как из автомата вырывается струя пара. — Как здоровье твоего отца? Он утром заходил к нам, и вид у него был какой-то совсем уж больной. Я не хотела ему ничего говорить, но все-таки надеюсь, что ему не станет еще хуже, когда он съест тот сдобный кекс, который купил у меня. Я ведь знаю, что у него диабет.
Мэтт невольно усмехнулся. Прошло уже два месяца с тех пор, как он вернулся домой, но он все еще никак не мог привыкнуть к тому, что в маленьком провинциальном городке все его жители все друг о друге знают, и личная жизнь каждого человека становится, так сказать, достоянием общественности.
— Полицейские уже разговаривали с тобой? — спросила Рона.
Услышав этот вопрос, Джоди сразу повернулась и удивленно посмотрела на него.
Интересно, слышала ли она его разговор с Карраро?
— Да, они уже приходили ко мне, — ответил он.
— Полчаса назад они были у меня, — сказала Рона. — Они опрашивают всех владельцев магазинов и кафе.
— Он свежий? — спросил Мэтт, указывая на кусок ванильного пирога, лежавший на витрине, пытаясь таким образом сменить тему разговора.