36 
Губы оказались мягче, чем она ожидала, теплее… терпеливее. Неужели вот так мужчина целует женщину, которую желает, которую любит? Неужели этого ей не хватало в жизни, к этому она стремилась, сама того не понимая? Если это так, то она не сможет долго сопротивляться. Нежность расшатывала ее оборону так, как было бы не под силу никаким требованиям. Медленно, неохотно она открылась ему. Если у нее кружилась голова, то это все от жара. Ей нужен был предлог.
Он не мог объяснить, в чем состоит ощущение невинности, исходившее от нее, но оно его возбуждало. Он не мог объяснить своего внезапного желания, но оно закипало в нем. Он хотел ее, только ее. Касаясь Эбби, он хотел видеть в ее глазах панику и страсть. Он хотел чувствовать, как ее тело медленно, постепенно тает от соприкосновения с его телом, отчасти неохотно, отчасти нетерпеливо. Он хотел слышать, как учащается ее дыхание. Это означало, что она забыла о чем угодно, кроме него. Какую бы игру она ни вела, какую бы ложь она ни несла, все это не важно, если ее губы поддаются его губам!
Он получит свои ответы. И ее ответы. И сейчас не важно, что будет вначале.
— Я хочу отнести вас в постель. — Он прошептал это прямо ей в ухо, затем прижался губами к ее лицу. — Скоро, Эбби, очень скоро.
— Дилан, я…
— Вы меряете маме температуру?
Эбби отшатнулась и взглянула на Криса. Тот с дружелюбным любопытством смотрел на них с Диланом, что было свойственно его натуре.
— Иногда, когда у меня поднимается температура, мама тоже целует мой лоб! Можно я тоже попью?
— Конечно! — Пока она подбирала слова, чтобы объясниться с Крисом, тот искал чистый стакан. — Дилан пришел сюда, чтобы уговорить меня…
— Снова лечь в постель, — закончил за нее Дилан. — А теперь вы с Беном надевайте куртки! Мы поедем в город!
— В город? — удивилась она, увидев в его глазах лишь предвкушение забавы. Собственно говоря, она была к этому готова.
— Нам надо кое-что купить, — легко ответил он и поскорее вышел, чтобы не подвергаться соблазну прильнуть к ней еще одним поцелуем.
— Мама, а можно мне купить какую-нибудь жвачку, только без сахара? — спросил Крис, помня наущения матери.
— Можно.
Не допив половины стакана сока, Крис поставил его на стойку и побежал за братом.
— Не нужно бы вам брать их с собой, — начала Эбби.
— Я люблю компанию и развлечения!
— О, это вы получите в огромном количестве! Вы когда-нибудь ездили по магазинам с двумя мальчишками?
— Я же говорил вам уже, что очень люблю вызовы!
Стараясь сохранить спокойствие, Эбби поднялась:
— Они же начнут клянчить, чтобы вы купили им всякую ерунду!
— Я буду тверд, как скала!
— И не говорите, что я вас не предупреждала!
В этот момент появились Крис с Беном, уже готовые к новым приключениям.
Эбби сдалась. У нее была работа, которую можно было сделать, сидя в постели, так как стоять ей еще было тяжело. Она собрала нужные документы и положила их рядом с собой. Самое рациональное, что она могла сделать, — это выписать счета и разобраться с чековыми книжками.
В доме стояла тишина, и Эбби включила радио возле кровати. Хотя она давно привыкла к этому бесконечному занятию, оно все же всегда приносило ей удовлетворение, показывая, как постепенно уменьшается сумма ее долгов.
Прежде всего, и так будет всегда, оплатить ссуду за дом, обеспечивающий благополучие и детей и ее самой. Запечатывая конверт, она думала: осталось еще четырнадцать лет и два месяца!
Четырнадцать лет! Ее мальчики уже станут мужчинами! А дом, где они выросли, пусть останется для них полным хороших воспоминаний, любви, смеха и ответственности. Выписывая эти чеки, она очень хотела, чтобы они поняли: важно не то, что у тебя есть, важно то, кто есть ты! Правда, ей встречались люди, не понимавшие этого.
Эбби выписала ежемесячный чек Гроверу Стенхольцу. Эта процедура всегда вызывала у нее смешанное чувство благодарности и негодования. Негодование возникало каждый раз, когда она вспоминала, что взятые у него в долг после гибели Чака деньги оказались ей настолько необходимы! Но негодование — плохой советчик.
Свои обязательства она обязана выполнять! И она выполняла их, продавая жеребят! Конечно, если бы она продавала их дороже, то быстрее освободилась бы от долга Гроверу.
Эбби, как обычно, сопроводила свой чек коротеньким письмом:
«Дорогой Гровер!
36 
