49 
Все они испытали то, о чем он мог только мечтать… что-то столь жизненно важное, что каждый из них начал жалеть его.
Его лицо стало непроницаемым, но она могла бы поклясться, что он встревожен всем, что ей открылось.
— Что-то еще, чародейка?
— Много, очень много. — Демон был одиноким мужчиной. Он имел друзей, но был слишком одержим стремлением подчинять их. Он не одобрял своего постыдного брата или команду его наемников, из-за чего не проводил свободное время с ними.
Сабина не забирала его ни у какой любовницы.
— Главным образом, — сказала она, — я видела, что ты… одинок.
И его одиночество расстраивало ее, что удивляло Сабину и усиливало ее общее чувство досады. Прошлой ночью, когда она представила боль, которую испытает Ридстром, если ему оторвут руки, она была настолько поглощена стремлением предотвратить это, что даже не услышала приближения Хеттии. Чувства делали людей глупыми и уязвимыми.
Но больше всего ее смущало то, что Ридстром увидел в зале. Она никогда не забудет его взгляд и выражение отвращения на его лице, когда он рассмотрел то, что некогда принадлежало ему.
По каким-то причинам ей не хотелось, чтобы он думал, что она похожа на них только потому, что живет здесь.
То, что я не вздрагиваю, вовсе не означает, что я слепая.
— Ты не имела никакого права быть в моей голове! — Он вертелся на кровати, его губы сжались от очевидной боли. — И зачем ты заставила меня мечтать о…
— Мечтать о чем, Ридстром? — зацепилась она. — Я предлагала тебе помечтать о том, в чем ты нуждаешься больше всего. Я имела в виду выздоровление. Твой мозг построил другие видения?
На его лице появилось замкнутое выражение.
— Это не должно тебя беспокоить.
Она позволила ему закрыть эту тему. Пока.
— Я так же видела, что ты хочешь переманить меня на свою сторону. Это действительно было бы удачным ходом. Есть только одна проблема — я вряд ли бы выжила, если бы восстала против одного из самых влиятельных чародеев.
— Я видел твою мощь. Ты гораздо сильнее его.
— Не льсти мне, демон. — Она уставилась на свои ногти. — Это тебе не поможет.
— Перейди ко мне, и я предоставлю тебе убежище.
— Убежище? Где? В твоем замке? Ой, я забыла, у тебя его нет. По крайней мере, с Омортом я всегда защищена от представителей твоего рода.
— Встань на мою сторону, и никто никогда не причинит тебе боль снова.
Она села в ногах кровати:
— В этом и есть различие между нами. Я не буду пытаться переделать тебя. Думаешь, мне нравится, что ты никогда не лжешь и уважаешь такие черты, как доблесть? Конечно, нет. Но я не пытаюсь избавить тебя от этого. Почему твой вид всегда стремится изменить наш?
Это было то, что она ненавидела в них всего больше — не их странные парадоксальные верования как таковые, — а то, что они навязывали их другим.
— Потому что мы живем более содержательной жизнью. Мы преданы, верны и честны.
— Все три качества переоценены вами. Единственный шанс продемонстрировать любое из них состоит в том, чтобы отказать себе в чем-то или ком-то, желанном вами.
— Тогда, следуя этой логике, — что насчет твоей верности Оморту? Ты не испытывала желание присоединиться к его врагам?
— Никогда, — солгала она. Она постоянно испытывала соблазн предать его. Особенно сейчас, когда он разрывался между подавлением восстания мятежников, вампирами, ожидающими у стен замка захода солнца, чтобы напасть, и насмешками глупой Валькирии.
Идея объединиться с демоном… На самом деле, Сабина, возможно, могла бы устоять против Оморта. Она вспомнила, когда он впервые нашел ее. Он, как тогда казалось, галантно спас ее и Ланте от нападения невежественных людей. То, что он позволил им жить на равнине, где не было людей или Врекенеров, позволило сестрам почувствовать себя в безопасности под защитой Торнина. До того, как Оморт положил свою руку ей на бедро.
Конечно, они не считали его сводным братом просто потому, что он им так сказал. Но им было известно, что их мать, Элизабет, совершила какой-то грех, который заставил благородное семейство Клана Чародеев отречься от нее. Какие-то проступки заставили ее чувствовать себя недостойной и считать бесполезного отца Ланте хорошей партией.
От Оморта они узнали, что Элизабет была Сосудом того времени и родила абсолютное зло — его…
Ридстром прервал ее мысли:
— Оморт не сможет отбиться от союза, который создает Валькирия Никс. Не в одиночку.
49 
