67 
К тому времени, когда луна взошла на небо, она задыхалась, ее тело блестело от пота. Ее соски сморщились и опухли.
Демон лег рядом с ней, она серьезно посмотрела ему в глаза и прошептала:
— П-просто держи меня, демон. Я могу двигаться для тебя.
От возникшего образа ему захотелось застонать. Он сжимал ее маленькое упругое тело с ее раскрытым влагалищем напротив своего твердого члена — она дрожала в его руках.
Он наклонился и, обводя языком один из ее сосков, пробормотал:
— Попроси меня, сладкая. И я заставлю тебя кончать до тех пор, пока у тебя не закатятся глаза от удовольствия.
— Никогда! — Она мотала головой, крича. — Ты не понимаешь.
— Правда? — прохрипел он, садясь.
С по-прежнему связанными над головой руками, Сабина перекатилась набок, подтянув к груди колени, ее тело била мелкая дрожь. Он смотрел, как ее закрытые веки трепетали, пока она наконец не забылась в изнеможении.
Было еще темно, когда она очнулась. Она лежала одна на подстилке и не понимала, сколько времени прошло. Она нахмурилась, оглядывая себя. Он отвязал ее от дерева и отмыл?
Подняв глаза, она увидела его, сидящим голым на валуне и положив на согнутое колено руку. Демон смотрел на нее с непроницаемым выражением лица. Хотя он не полностью потерял демоническую сущность, но она уходила, и взгляд его обсидиановых глаз был уже не столь яростным.
Она никогда не забудет собственническое выражение, которое появилось в его пристальном взгляде сегодня вечером. Дрожь пробежала по ее телу, едва она вспомнила ту чисто мужскую гордость, отразившуюся на его лице, когда он понял, что она наблюдает за тем, как он кончает.
Он стоял тогда, великолепный мужчина во плоти, — с телом, сделанным для секса. Демон находился в этой дикой местности в своей стихии — мифическое существо, мужчина из легенды.
И он был ее мужем.
Когда он присоединился к ней на одеяле, она чувствовала себя слишком утомленной, чтобы даже думать об оргазме. Он привлек ее к своей груди, крепко обнял и прижал к себе. Она напряглась в незнакомом объятии, понимая, что он хотел, чтобы они спали вместе. Как сейчас.
Но после того как он потерся об нее щекой, ее веки отяжелели. Демон был поразительно горячим возле нее, когда целовал ее шею, ее ухо. И снова его прикосновения стали нежными. Все это выглядело так, будто он сожалел о том, что она получила наказание, когда именно он был наказывающим. Боги, демон сбивал ее с толку!
Хотя он не развязал ее руки, она все равно могла создавать иллюзии, находясь во сне. Прямо сейчас она отдала бы свой лучший головной убор за зелье бодрствования от Ведьмы. Мысль о том, что Ридстром узнает ее личные думы, воспоминания… Сабину волновало, что подумал бы демон о ее прошлом, если бы оно раскрылось ему. Она не хотела бы, чтобы он осуждал ее или, что еще хуже, жалел. Ее мать обычно говорила: «Боги, дайте мне что угодно, только не жалость хорошего человека».
Да, Сабина беспокоилась, но она устала, и рядом с его телом было так невероятно хорошо… Тепло, надежно… безопасно.
Не засыпай… не засыпай…
Сабина встрепенулась последний раз и тут же уснула как убитая.
Глава 24
— Согрей, погладь, ударь и вырасти. Потри, поверни, полюби и поцелуй.
Ридстром резко сел, разбуженный ужасным женским пением.
Он посмотрел на Сабину, но она все еще спала, ее глаза подрагивали под закрытыми веками. Он был вынужден оставить ее, бросившись на голос.
— Золото — жизнь… это — совершенство, — произнесла женщина и рассмеялась.
Когда он, казалось, достиг источника звука, то оглянулся вокруг.
Никого нет. Это приманка? Его обманули, вынуждая покинуть его женщину? Он бросился назад к Сабине.
Она спала так же сладко, как и когда он оставил ее, длинные ресницы бросали тени на ее щеки.
Облегченно вздохнув, он опустился рядом с ней. Когда он посмотрел на ее прекрасное лицо, то понял, что гнев и похоть исчезли и разум возвращается к нему. Но все равно он не мог прийти ни к чему конкретному, если это касалось Сабины и тех эмоций, которые она в нем вызывала.
Вчера вечером его демоническая сущность жаждала мести, чтобы успокоить его гнев. И в конце ночи демон в нем желал видеть свою пару, испытывающую боль.
Он не знал, что думать о ней или даже о себе. Поэтому действительно рассматривал возможность нарушить свою клятву о мести. Та, что пленила его, постоянно держала его в состоянии от полной уступчивости до ярости.
67 
