Особенно,... 
88 
— Может быть, вы так думаете оттого, что она умерла такой молодой., и так неожиданно?
— Да нет, ожиданно. Она все время недомогала… Повитуха, миссис Джессон, вот как ее звали, она умерла через несколько лет, — так вот, она со мной говорила за несколько дней, что ее светлость вряд ли выживет.
— Она была тяжело больна?
— Ну, всякая женщина в первый раз боится немножко. Это обычно, а есть и такие, что умереть готовы ради ребенка. Так уж водится… Но уж как она боялась — так нельзя. Вот что я думаю.
— Значит, и она и ребенок умерли.
— Да, времечко было невеселое, я вам скажу. Генерал-то сразу же уехал, а дом стал как вымерший. И так было, наверное, с год или даже больше.
— Как все это печально.
— Ну, сейчас-то совсем другое дело. Вы-то сильная, здоровая молодая женщина, если вы позволите мне высказать такую вольность. Я уверена, когда настанет ваш черед…
Она внимательно взглянула на меня, и впервые я заметила в ее глазах тревогу, что не вполне соотносилось с ее внешностью благодушной тетушки. Я предположила, что она хотела бы узнать, не беременна ли я. Такие женщины обожают детишек в доме.
Я резко встала. Во-первых, мы достаточно наговорились, а во-вторых, мне вдруг пришло в голову, что Ричард отнесся бы к моей болтовне со слугами весьма неодобрительно.
Я сказала:
— Пока я здесь одна, нет необходимости готовить помногу, миссис Черри.
— Конечно, госпожа. Вы просто говорите мне, чего хотите, и я все сделаю в лучшем виде.
У меня всегда был повышенный интерес ко всему окружающему, и сейчас я много размышляла о жизни Ричарда с Магдален, гадая, разыгрывал ли он для нее битвы оловянных солдатиков и убеждал ли ее в необходимости сосредоточиться над шахматной доской.
Я снисходительно улыбнулась. Пожалуй, жена, обыгрывающая его в шахматы, вряд ли устроила бы генерала. Или устроила бы? Я этого не знала. Я вообще многого в нем не понимала, но была этому даже рада, поскольку это обещало жизнь, не лишенную сюрпризов.
К сожалению, понять меня было гораздо легче.
Я решила взяться за гобелен. Вот сейчас мне особенно не хватало Берсабы. Рисунки на ткани для меня всегда наносила она, и, таким образом, законченная работа была плодом наших совместных усилий. Когда гости делали мне комплименты, восхищаясь искусностью отделки, я всегда обращала их внимание на рисунок, сообщая, что он сделан моей сестрой.
Перебирая ткани, я обнаружила, что на одном из кусков уже нанесен рисунок. Выполнен он был прекрасно, и я решила, что Магдален была незаурядной художницей. На нем был изображен сад, на переднем плане — пруд с лилиями, который я сразу же узнала, вокруг него — живая изгородь, а дальше — густо переплетенные ветви деревьев, образующих аллею. Я внимательно изучила рисунок. Здесь можно было использовать просто чудесные цвета. А потом я заметила, что на заднем плане, за деревьями, просматриваются башни «Каприза», еще не окруженного высокой каменной стеной.
Мне, конечно, следовало взяться за этот гобелен, поскольку проблема рисунка была уже решена и нашлись как раз такие шелковые нитки, какие были нужны. Я решила тут же засесть за работу, расположившись прямо в этой комнате, которая идеально подходила для таких занятий. Было совершенно понятно, почему Магдален выбрала именно ее: здесь было превосходное освещение.
Я села, и меня сразу охватило странное чувство. Я чувствовала себя как дома, но в то же время была будто бы не одна.
— Надеюсь, Магдален, — произнесла я вслух, — ты не обидишься за то, что я воспользуюсь твоей тканью.
Звук моего голоса прозвучал неожиданно, и я рассмеялась над собой, но в то же время подумала, принимаясь за разборку ниток, что вроде бы услышала в ответ чей-то удовлетворенный шепот. Как мне нравилось работать с яркими цветами! Комната была залита солнечным светом, и я подумала: «А не сделать ли эту комнату своей?» Но Ричард, наверное, будет этим недоволен. Или мне только так кажется? Возможно, тогда он просто хотел продолжить экскурсию по дому и только поэтому не захотел здесь задерживаться.
Некоторое время я была занята работой, а потом вдруг в комнате помрачнело. Я вскочила и подошла к окну. Темное облако заслонило собой солнце. Задул порывистый ветер, на небе появилось множество облаков.
Я наблюдала за тем, как они проносятся по небу. Солнце почти совсем скрылось, и над башнями «Каприза» навис мрак. Настроение у меня резко изменилось, и мне показалось, что находиться в этой комнате опасно. Я осмотрелась. Теперь, в полумраке, все выглядело совсем по-другому. Моя работа лежала на столе, но вся домашняя уютность обстановки куда-то исчезла.
88 
