79 
– Что я никогда раньше этого не делала.
Он рухнул ей на шею, прикусывая уже готовое вырваться богохульство.
– Ты хочешь, чтобы я остановился? – Предлагая это, Габриэль даже не был уверен, что сможет.
Она яростно затрясла головой.
– Нет. – Запустив пальцы в его волосы, она притянула его рот обратно к своему. – Никогда.
Когда их языки сплелись в восхитительном танце, и она выгнулась под ним, это простое движение привело его в экстаз. Габриэль всегда гордился своей искушенностью. Его потрясло, когда он понял, что является в достаточной степени варваром, поскольку ему хотелось бить себя в грудь и издавать триумфальный рев, и все только потому, что он оказался ее первым мужчиной – и ее единственным мужчиной. Он начал двигаться, входя и выходя из нее длинными, глубокими толчками, специально предназначенными, чтобы превратить ее хныканье от боли в стоны удовольствия.
Когда Саманта разделила с ним наслаждение, темнота перестала быть его врагом, она стала его союзницей. Все стало материей и чувствами, трением и контрастом. Она была мягкой. Он твердым. Она стала податливой. Он – грубым. Она отдалась. Он принял.
Подумав, что она должна получить что–то, компенсирующее боль, которую он ей причинил, что–то, что сделало бы ее стоящим того, Габриэль протянул руку между ними. Не пропуская ни одного толчка ни языком, ни жезлом, он стал ласкать ее, пока она не забилась рядом с ним с хриплым криком, от которого он едва не кончил.
Протянув руки ей за голову и приближая свою руку к ее, пока они не оказались ладонь к ладони, сердце к сердцу, он яростно прошептал:
– Держись за меня, ангел. И не отпускай.
Саманта повиновалась, обхватив его стройными ногами. И теперь уже не было места сдерживанию, не было сопротивления ведущему ритму, который бился в его крови, словно барабаны примитивного племени. Габриэль объезжал ее, сильно, быстро и глубоко, пока они оба не потеряли разум от наслаждения, пока он не почувствовал, что снова и снова из ее матки вырываются судороги экстаза.
Когда через его тело прогрохотало торжественное ликование и излилось горячим потоком, Габриэль быстро накрыл ее рот своим, боясь, что их крики перебудят весь дом.
* * *
Саманта проснулась в объятиях Габриэля. Кровать была настолько узкой, что они могли лежать вместе только в положении, когда ее спина прижималась к его груди, на боку, как ложки.
Она бросила взгляд в окно и с благодарностью обнаружила, что ночное небо все еще оставалось темным без единой розовой полосы, которая бы ознаменовывала рассвет. Она была бы согласна вечно лежать под мускулистой рукой Габриэля, которая обнимает ее за талию, чувствовать, как его дыхание касается ее волос, а ее ягодицы прижимаются к его бедрам. Она чувствовала спиной, как бьется его сердце, и это было самой лучшей из колыбелей для нее.
До прошлой ночи у нее было лишь смутное представление о том, что происходит в спальне между мужчиной и женщиной. Но ничто не могло бы подготовить ее к реальности. Впервые она поняла, почему один такой обманчиво простой акт заставлял женщин лететь навстречу своей гибели, а мужчин рисковать всем, что имеют. Она поняла, почему были написаны сонеты, почему дрались на дуэлях с риском потерять жизнь – все ради волшебства, которое происходило, когда мужчина и женщина соединялись вместе и двигались как единое целое в ночных тенях.
Между ног она ощущала новое, ноющее чувство, которое соответствовало тому, что чувствовало ее сердце. И все–таки эта боль была приятной, и была небольшой ценой за чудесное ощущение, что она обнимает Габриэля внутри себя.
Габриэль шевельнулся, словно ощутил направление ее мыслей. Он притянул ее к себе посильнее, его рука еще крепче обняла ее за талию,
Что–то ткнулось в мягкость ее ягодиц. Что–то твердое и настойчивое. Саманта не смогла сопротивляться искушению и ради эксперимента сделала покачивающее движение тазом.
Габриэль что–то сонно буркнул и потом пробормотал:
– Не искушай дракона, ангел, если не хочешь, чтобы тебя съели живьем. – Он с такой нежностью провел губами по ее затылку, сдвигая в сторону взлохмаченные прядки ее волос, что она задрожала от желания. – Я не должен был обращаться с тобой так грубо и быть таким ненасытным. Тебе нужно время, чтобы оправиться.
Зная, что у нее нет такой роскоши – времени – она выгнулась под ним, прижимаясь своими мягкими ягодицами к его отяжелевшему признаку возбуждения.
79 
