43 
Она вздохнула свободнее, когда обед наконец закончился. Попрощавшись с Линдой у ресторана, Шарон и Лора остались вдвоем. Лора, похоже намеревалась ей что-то сказать, но тут Шарон увидела приближавшийся к ним слишком хорошо знакомый «ягуар». Роберт был за рулем. Шарон застыла. Ей хотелось убежать, но она чувствовала, что и пальцем не может пошевелить. «Ягуар» резко затормозил прямо перед ними. Роберт вышел из машины, потянулся и сделал шаг навстречу. Под каким-то предлогом Лора моментально исчезла. Спасения не было…
Шарон поморщилась от того, как он схватил ее за плечо. Вцепился, будто голодный тигр в добычу… По прежнему опыту она слишком хорошо знала, что любое сопротивление бесполезно.
— Роберт, что ты здесь делаешь? Как ты узнал, где я?
— Заглянул в твой ежедневник, — испепеляюще взглянув на нее, процедил он. — Садись в машину.
— Роберт, я… — Я не хочу с тобой ехать, чуть не сказала она. Но он уже угрюмо качал головой.
— Не сейчас, Шарон. Я не в настроении. Где, черт возьми, ты была? — Он подталкивал ее к «ягуару». — Не вздумай врать, что ты не смогла мне дозвониться. Сколько можно издеваться надо мной?
Как только она повернулась к нему, он предупредил:
— Только без игр, Шарон. Ты знаешь, что я имею в виду, что я хочу знать…
Какое-то мгновение Шарон раздумывала, не лучше ли солгать. Сказать, что вообще не беременна. Взрыв его негодования удержал от столь рискованного эксперимента.
— Я был прав, да? — безжалостно продолжал Роберт. Усадив ее в машину, он скользнул на сиденье и рванул с места. — Ты беременна с той ночи.
— Да… — еле слышно произнесла Шарон. Почему ей хотелось плакать? Ведь она знала, что их связь носит исключительно сексуальный характер, как мало любви и нежности в их отношениях… Отчего же она только что чуть не попросила его остановиться где-нибудь и обнять ее, укрыть, защитить? Дать ей почувствовать, что она любима?
Она напряглась, ожидая, что ее вынужденное признание еще больше взбесит Роберта. Однако он оставался спокойным — настолько спокойным, что Шарон захотелось посмотреть на него — впервые с того момента, как он в ярости подскочил к ней у ресторана.
Роберт не обращал на нее никакого внимания. Казалось, его взгляд был прикован к пустой дороге.
— Я… Я не смогу без своего ребенка, — с неожиданной твердостью закончила Шарон. Лишь услышав собственный, внезапно изменившийся голос будто со стороны, она поняла, как сильно уже любит этого ребенка, как стремится сохранить его, не причинить ему зла.
Теперь Роберт обернулся к ней. От этого пристального взгляда ее слегка передернуло. Он резко сказал:
— Если бы я хоть на секунду подумал, что ты способна… Это в такой же степени мой ребенок, как и твой, Шарон, и если бы я считал, что ты сделаешь что-то, что может повредить ему…
Шарон трясло, когда она его слушала. Она нисколько не сомневалась в том, что Роберт потребует от них обоих «поступать правильно», — такой он был человек. Но интонация, с которой он взволнованно говорил ей, что ребенок — плод их страсти — так же дорог и ему, внезапно приоткрыла в его душе нечто, о чем она никогда не подозревала.
О, конечно же, Шарон знала, как внимателен он к членам своей семьи, но ей совершенно не приходило в голову, что эти чувства могут распространяться и на ребенка, который был зачат или по прихоти слепого случая, или по воле рока.
— Нам надо будет поговорить с твоими родителями, — услышала Шарон, — а после — с моей матерью.
— Мы?.. Нам?.. Им придется все рассказать… — с убитым видом прошептала она.
— Да, — тихо ответил Роберт. — Или, по меньшей мере, почти все. Предупреждаю тебя, моя непредсказуемая невеста, не только ради твоего благополучия, но и ради нашего ребенка, что есть кое-что, о чем никому рассказывать не рекомендуется.
Сердце у нее тяжело забилось.
— Что… Что ты имеешь в виду? — Губы Шарон пересохли от дурного предчувствия.
— Они никогда не должны… Ни у кого никогда не должно возникнуть причины усомниться в том, что наш малыш… Что за нашими отношениями может скрываться что-то иное, кроме любви.
— Любви? — Шарон дико уставилась на него. — Но в это никто не поверит. Они все знают о моих чувствах к Фрэнку.
— Они все знают, что ты по-детски втюрилась в моего брата, — холодно поправил ее Роберт.
— Я не могу изображать, что влюблена в тебя. Никто мне никогда не поверит.
43 
