Особенно,... 
43 
Я назвала самолет Пегасом. Музыка Листа удесятерила мое ликование. Мне двадцать три года, и я еще не нашла ничего из того, что ищу. Поэтому жизнь мне очень нравится. Прекрасно, когда в двадцать три года своя дорога еще не найдена.
Одиннадцатого января 1991 года я приземлилась в аэропорту Завентем. Меня встречала Жюльетта, я бросилась в ее объятия.
Когда мы наконец свое отвизжали, отмычали, отрычали, отблеяли, отклекотали, отверещали и отмяукали, мы посмотрели друг на друга, и сестра спросила:
— Ты ведь больше не уедешь?
— Я остаюсь! — объявила я, чтобы пресечь двусмысленность отрицательных вопросов.
Жюльетта привезла меня домой, в Брюссель. Вот она, Бельгия. Я расчувствовалась, увидев низкое серенькое небо, тесные улицы, старушек в пальто, с неизменными сумочками в руках, трамваи.
— А Ринри? Он приедет? — спросила Жюльетта.
— Не думаю, — ответила я уклончиво.
Деликатная Жюльетта не стала допытываться.
Мы зажили вдвоем, как до моего отъезда. Жить с сестрой очень хорошо. Бельгийский Фонд социального страхования официально закрепил наш союз, присвоив мне статус домработницы. В моих документах значилось: «Домработница Жюльетты Нотомб». Такое не выдумаешь. Я подошла к своему ремеслу очень серьезно и стирала сестре белье.
Четырнадцатого января 1991 года я начала писать роман «Гигиена убийцы». Уходя утром на работу, Жюльетта мне говорила: «Пока, домработница!» Я долго писала, потом развешивала белье, забытое в стиральной машине. Вечером возвращалась Жюльетта и вознаграждала домработницу поцелуем.
В Японии я сэкономила часть своего заработка и привезла с собой. Я подсчитала, что на эти деньги смогу, не роскошествуя, продержаться года два. Если за два года я не найду издателя, беспечно говорила я себе, то тогда и подумаю, что делать дальше. Мне нравилась жизнь, которую я вела. По сравнению с работой в японской фирме это был просто рай.
Время от времени звонил телефон. Я всякий раз изумлялась, услышав голос Ринри. Я никогда не вспоминала о нем и не видела никакой связи между своей жизнью в Японии и в Бельгии: возможность телефонных разговоров между этими двумя мирами казалась мне такой же невероятной, как путешествие во времени. Ринри удивляло мое удивление.
— Что ты делаешь?
— Пишу.
— Возвращайся. Будешь писать здесь.
— Я еще и домработница Жюльетты. Я стираю ей белье.
— А как она справлялась без тебя?
— Плохо.
— Бери ее с собой.
— Отличная мысль. Ты женишься на нас обеих.
Он смеялся. Между тем я не шутила. Только при таком условии я могла бы согласиться на этот брак.
Прощаясь, он говорил:
— Надеюсь, ты вернешься скоро. Я скучаю по тебе. — И вешал трубку. Никаких упреков. Он был очень славный. Меня начинала мучить совесть, но это быстро проходило.
Постепенно звонки стали реже, потом прекратились совсем. Я была избавлена от тяжелейшей сцены, фальшивой и жестокой, которая называется разрыв. Я вообще не понимаю, как можно с кем-то порвать, разве что за какое-то страшное преступление. Сказать «все кончено» — это пошлость и ложь. Ничто не бывает кончено. Даже если совсем не вспоминаешь о человеке, он все равно живет в тебе. Если он что-то значил для тебя, то будет значить всегда.
А по отношению к Ринри это было бы особенно гнусно: «Знаешь, мне было с тобой очень хорошо, ты первый мужчина, с которым я была счастлива, мне не в чем тебя упрекнуть, я сохранила о тебе только самые лучшие воспоминания, но я больше не хочу быть с тобой». Я бы никогда не простила себе, если б сказала ему такую мерзость. Это осквернило бы наш прекрасный роман.
Я была благодарна Ринри за такой высокий класс: мне не пришлось ничего говорить, он понял все сам. И подарил мне тем самым идеальную любовную историю.
Однажды зазвонил телефон. Это был Франсис Эменар из издательства «Альбен Мишель». Он сообщил, что 1 сентября 1992 года собирается выпустить в Париже «Гигиену убийцы». Начиналась новая жизнь.
В начале 1996-го мне позвонил из Токио отец.
— Мы получили от Ринри извещение о свадьбе. Он женится.
— Здорово!
— На француженке.
Я улыбнулась. Он не разлюбил язык Вольтера.
В декабре 1996 года токийский издатель пригласил меня на презентацию японского перевода «Гигиены убийцы».
В самолете Брюссель-Токио я чувствовала себя довольно странно. Сбежав из своей любимой страны, я не видела ее почти шесть лет. За это время столько всего произошло. Десятого января 1991 года я была уборщицей сортиров, взявшей расчет. Девятого декабря 1996-го я оказалась писательницей, прилетевшей отвечать на вопросы журналистов. При таких перепадах это уже не карьерный рост, а что-то вроде подмены личности.
43 
