51 
— Не кричи. Ты разбудишь Джованни.
Доминик захлопнул дверь.
— Это ты его все время будишь. Он сказал, что слышит, как ты плачешь по ночам.
Краска покрыла ее лицо.
— Я не плачу! Что бы там ни слышал Джованни, это не я.
— Еще бы. Да и с чего тебе плакать?
— И в самом деле. — Она сложила руки на груди и воинственно задрала подбородок. — С чего бы мне плакать?
— Не знаю, не знаю. — Доминик приблизился к ней. Она попятилась. Он уже был на взводе, и это его разозлило еще больше. Чего она боится? Разве он когда-нибудь причинял ей боль? Разве было такое, чтобы он ворвался в ее комнату и осуществил свои угрозы? Хотя видит бог, ему этого очень хотелось. Просто он никогда не возьмет ее силой. Он мечтал, чтобы она пришла к нему по доброй воле, прошептала его имя, как уже было однажды, поцеловала его и каждым своим поцелуем говорила, что она любит его так же сильно, как он любит ее.
— Ты плачешь, потому что думаешь, что никогда не избавишься от моего тягостного присутствия в своей жизни? — Он схватил ее за плечи. — Потому что каждое утро тебе приходится смотреть мне в глаза и понимать, что я твой муж? Поэтому ты плачешь, Арианна?
Она покачала головой. Слезы заблестели на ее ресницах и заструились по щекам.
— Отвечай же, черт возьми! — Он потряс ее. — Ты плачешь, потому что ненавидишь меня?
— Я плачу потому, что люблю тебя. — Эти слова вырвались против ее воли. Она знала, что муж не поверит ей, что она станет еще беззащитней, но она больше не могла скрывать своих чувств ни от него, ни от себя. — Я люблю тебя, Доминик. Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но…
Она тихонечко вскрикнула, когда его рот впился в ее губы в таком страстном поцелуе, что у нее закружилась голова.
— Cara mia, — прошептал он, — ты мое сердце, душа моя.
— Доминик, любовь моя.
Он снова поцеловал ее.
— Я был так жесток, cara. Но стоило мне подумать, что ты обманула меня…
— Я знаю, что была не права. Я должна была рассказать тебе о Джованни, как только мы поженились, но я испугалась. Я совсем не знала тебя, не знала, как ты отреагируешь.
— Понимаю. Ты была осторожна, и у тебя были на то причины. У тебя был ребенок, которого ты решила защищать во что бы то ни стало, — Доминик глубоко вздохнул и приблизил ее лицо к своему. — Воспоминания имели слишком большую власть над моим сердцем. Арианна, я хотел, чтобы ты любила меня, и когда я думал, что ты меня ненавидишь… Сможешь ли ты простить меня?
— Мне нечего тебе прощать. Я причинила тебе боль. Я не хотела, но так получилось. — Арианна прикоснулась к его лицу и поцеловала его. — Я больше никогда не причиню тебе боль. Я клянусь.
Доминик сжал ее в объятьях.
— Ti amo, cara.
Какие чудесные слова!
На губах Арианны засияла улыбка.
— И я люблю тебя, муж мой. И всегда буду любить.
Доминик поднял ее на руки. Она обила его шею руками.
— Я собираюсь заняться любовью со своей женой, — он лукаво улыбнулся, — а завтра…
— Ты всегда все планируешь заранее. И что же будет завтра?
— Завтра мы возьмем Джованни и поедем в загородный дом. У нашего сына должна быть кошка. И пони. И…
— И мать с отцом, которые бы любили друг друга, — прошептала Арианна.
— Так оно и будет, моя нежная, моя шелковая бабочка, — прошептал в ответ Доминик, внося женщину, которую любил, в свою комнату и в свою жизнь.
* * *
Джованни со всей ответственностью подошел к венчанию своих родителей. Он и Бруно все обсудили. Бруно сказал, что невесты всегда носят белоснежные платья, а женихи надевают забавные черные костюмы.
Джованни сказал, что это неправда. Он был на свадьбе своих родителей, и они были одеты совсем не так.
— Ну, — ответил Бруно, — тогда не знаю.
Джованни рассказал об этом своей маме. Она улыбнулась и рассказала все папе, который расхохотался, подбросил его в воздух и заявил, что это замечательная идея.
Потом оказалось, что венчание будет происходить в саду за огромным домом, где они сейчас жили. Все было украшено белыми и красными розами, играл оркестр. Было много гостей, они улыбались друг другу, было полно еды и каких-то шипучих напитков, и ему разрешили их попробовать.
Мама была похожа на принцессу в длинном белом шелковом платье с пышной юбкой, а в волосах ее были цветы.
Папа был в черном костюме.
Джованни стоял рядом с алтарем вместе с папой, крепко вцепившись в его руку, глядя, как к ним приближается мама под руку с бабушкой.
— Mia bambina, — прошептала бабушка маме, но это было уж совсем глупо, ведь мама не была маленькой девочкой.
Мама сделала шаг к папе, и — ух ты! Неужели у него повлажнели глаза? В глазах мамы точно были слезы.
Внезапно бабушка застучала по земле своей черной палкой. Все удивились. Но только не он. Его бабуля всегда делала то, что от нее меньше всего ожидали.
— Простите, — начала она, — но я хочу сказать кое-что важное. Сегодня объединяются две семьи — Боргезе и дель Веккио. — Она улыбнулась. — И я хотела бы заметить, что все это частично благодаря одной хитрой старухе, которая еще способна продумать хитрый план от начала и до конца.
Его мама заморгала от удивления. И папа тоже. Потом они засмеялись. Все замолчали, так как началась церемония.
Когда церемония закончилась, и он протиснулся между своими родителями, и они подняли его на руки, и все стали обниматься и целоваться, Джованни Кабо дель Веккио Боргезе понял, что он, без сомнения, самый везучий, самый счастливый ребенок во всей Италии, Америке, да что там… во всем мире!
КОНЕЦ
Внимание!
Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
51 
