Эскарина рассмеялась. Очень молодым смехом, учитывая морщины на её лице. Тиффани никогда прежде не видела старушку, которая выглядела бы настолько юной.
— Я сказала, что у тебя нет врождённого таланта. Ты его получила, и это далось нелегко. Ты много работала, потому что сама того хотела. Ты заставила мир дать тебе этот талант, неважно, какой ценой, и цена, как обычно, оказалась высока. Слышала пословицу: «В награду за трудолюбие всегда получаешь лишь ещё больше работы»?
— Слышала, — кивнула Тиффани. — Матушка Ветровоск однажды так сказала.
— Она и придумала эту пословицу. А ещё говорят: «ведьмовство нельзя найти, оно само тебя найдёт». Но ты нашла его, хотя и сама тогда не понимала, что ищешь; нашла, схватила за цыплячью шейку и заставила служить себе.
— Всё это необычайно… интересно, — сказал Тиффани, — однако меня ждёт куча неотложных дел.
— Только не здесь, не в «плавающем сейчас», — твёрдо заявила Эскарина. — Слушай, Лукавый опять нашёл тебя.
— Думаю, он прячется в книгах и картинах, — предположила Тиффани. — И в гобеленах.
Она содрогнулась.
— И в зеркалах, — продолжила Эскарина, — и в лужах, и в бликах света на битом стекле, и в отблеске ножа. Сколько ещё способов можешь придумать? Сколько ещё страха вместить?
— Я собираюсь дать ему бой, — заявила Тиффани. — Кажется, у меня всё равно нет другого выхода. Он не похож на того, от кого можно убежать. Он будет напирать и наседать, да? Он атакует, когда чует слабость, значит, мне придётся изобрести способ стать сильнее него. Думаю, я смогу найти такой способ — в конце концов, он чем-то похож на роителя. С роителем было несложно.
Эскарина не закричала; она заговорила тихо и спокойно, но таким тоном, который звучал страшнее крика.
— Ты что, не понимаешь, насколько всё это важно, Тиффани Болит-сыродел? Тебе дан шанс победить Лукавого, но если ты проиграешь, вместе с тобой проиграет всё ведьмовство — и падёт, вместе с тобой. Он завладеет твоим телом, твоими знаниями, твоими талантами и твоей душой. И тогда, для твоей собственной пользы — и ради безопасности всех остальных, — твои сёстры-ведьмы преодолеют свои разногласия и переместят вас обоих в вечное забвение, чтобы вы не натворили новых бед. Понимаешь? Это важно! Ты должна помочь себе сама!
— Другие ведьмы меня убьют? — в ужасе переспросила Тиффани.
— Разумеется. Ты ведьма, и знаешь, что говорит Матушка Ветровоск: «Мы не делаем приятно, мы делаем правильно». Ты или он, Тиффани Болит. Проигравший умрёт. Он, к сожалению, снова появится через несколько столетий; относительно тебя предположений делать не берусь.
— Но постойте, — сказал Тиффани. — Если они готовы общими усилиями уничтожить его и меня, почему бы нам не объединиться всем вместе, чтобы сразиться с ним прямо сейчас?
— Ну конечно. Ты бы от такой помощи не отказалась, верно? Этого ты на самом деле хочешь, Тиффани Болит, здесь и сейчас? Делай выбор. Другие ведьмы, я уверена, не станут хуже думать о тебе, чтобы ты ни решила, — Эскарина подумала секунду и добавила: — Они будут так рады помочь.
«Ведьма, которая столкнулась с испытанием и отступила? — подумала Тиффани. — Ведьма, которой рады помочь, потому что она недостаточно хороша и просит помощи? Если ты сама веришь, что недостаточно хороша — ты не ведьма». Вслух она сказала:
— Я скорее погибну, пытаясь быть ведьмой, чем стану просто девчонкой, которой они все «рады помочь».
— Мисс Болит, ты демонстрируешь почти преступную самонадеянность, ошеломительную гордость и полную самоуверенность. Позволь заметить, меньшего я от настоящей ведьмы и не ожидала.
* * *
Мир слегка колыхнулся и изменился. Эскарина пропала, хотя её слова продолжали звучать у Тиффани в голове. Перед ней снова оказался гобелен, и она по-прежнему сжимала в руке головню, но теперь держала её твёрдо. Она чувствовала себя так, словно полна горячего воздуха, который почти отрывает её от пола. Всё стало каким-то странным, но Тиффани, по крайней мере, твёрдо знала, что гобелен вспыхнет, как сухая деревяшка, если коснуться его головнёй.
— Я без колебаний спалю эту старую тряпку, мистер, поверь мне. И верну тебя туда, откуда ты пришёл, мистер!
К её удивлению, чёрный человек отпрянул. Раздалось короткое шипение, и Тиффани ощутила, словно с её плеч свалился тяжкий груз, запах тоже исчез.
— Как интересно! — Тиффани резко обернулась и уставилась прямо в улыбающееся лицо Престона. — Знаешь, — сказал он, — я несколько встревожился, когда ты одеревенела на пару секунд. Думал, ты умерла. Когда я коснулся твоей руки — очень уважительно, ничего такого — ты была на ощупь, как воздух перед грозой. Тогда я подумал: «Это ведьмовские дела» и решил просто понаблюдать за тобой, а ты вдруг принялась угрожать огненной смертью этому ни в чём не повинному гобелену!