52 
Самолет набирал ход. Слезы застили Ив глаза. Она так надеялась, что в самолете ей станет легче. А в Париже еще легче. Но на самолет они опоздали, и теперь ей придется терпеть эту муку еще неизвестно сколько времени…
***
— Милли, ты могла бы и побыстрее.
Девушки медленно шли к зданию аэропорта.
— Могла бы, — невозмутимо согласилась Милли, — но не вышло.
— Как твое колено? — спросила Ив. — Ты вроде бы уже не хромаешь.
Милли улыбнулась.
— Уже прошло. Оно совсем несильно болело.
Ив остановилась.
— Ты надо мной издеваешься? Из‑за твоей коленки мы опоздали на самолет…
— Мы опоздали, — перебила ее Милли. — Зато кое‑кто не опоздал.
Она помахала рукой кому‑то за спиной Ив. Ив резко обернулась, догадываясь, кого она сейчас увидит, но не смея в это до конца поверить.
У стеклянных дверей стоял Джерард.
— Что он тут делает? — пролепетала Ив, боясь хоть на секунду отвести от него глаза. Вдруг это всего лишь видение, которое исчезнет, если она отвлечется.
— А ты думала, я позволю тебе просто так улететь, дурочка? — усмехнулась Милли. — Не поговорив с ним?
— Ты… ты… — У Ив перехватило дыхание. — Ты это все нарочно устроила?
Милли хихикнула.
— Я позвонила Джеру, как только поняла, из‑за кого ты льешь крокодиловы слезы.
— Милли!
— Что Милли? Ты же молчала как рыба. Но догадаться было несложно. Если бы я раньше меньше думала о миллионах Джерарда и меньше торчала бы в магазинах, я бы давно поняла, в чем дело. — Она похлопала Ив по плечу. — Между вами сверкают молнии с первого дня знакомства. Не зря же я с ума от ревности сходила.
Ив прижала ладони к щекам и смотрела на Джерарда, который препирался со служащим в белых перчатках.
— Что ты ему сказала?
— Что он последний идиот и где, интересно, его черти носят.
Ив улыбнулась и быстрей пошла вперед. На поле Джерарда не пустят, у него нет билета. Зато она может подойти к нему…
— А он спросил, что мне в голову ударило, — продолжала Милли, семеня рядом. — То есть он выразился грубее. Он может быть очень грубым, ты учти на будущее.
— Милли! Что он сказал?
— Когда узнал, что мы улетаем? Выругался и попросил меня задержать тебя. Ему нужно было сорок минут, он боялся, что не успеет вовремя…
Ив припустила бегом. Какое оно огромное, это поле! Она обречена сегодня бегать по нему взад‑вперед.
— Я сказала ему, что ты рыдаешь в три ручья, — продолжала Милли. — И что он будет полным кретином, если позволит тебе уехать.
— Ты не должна была этого говорить, — с упреком проговорила Ив.
— Ха! Ты будешь меня учить? — фыркнула Милли. — Если я что‑то сделала неправильно, пойдем к другому выходу. Я перезвоню Джеру, скажу, что ошиблась, и тебе не придется с ним встречаться.
Милли полезла в карман и вытащила сотовый.
— Ну что, я звоню?
Ив перехватила ее руку и свирепо прошептала:
— Только попробуй.
Милли довольно улыбнулась, и Ив захотелось ее расцеловать. Но она не могла позволить себе терять время. Милли подождет.
А ее сердце больше ждать не может.
***
Джерард увидел ее, когда Ив была в десяти метрах от двери. Он удвоил усилия, и измученный служащий сдался, выпуская его на поле. Джерард шагнул навстречу Ив, а ее ноги вдруг подкосились. Она чувствовала, что больше не может сделать ни шагу. Что она упадет, если ее никто не поддержит… Милли? Но Милли уже не было рядом…
— Слава Богу, Ив, — выдохнул Джерард и вовремя подхватил падающую девушку. — Я так боялся, что не успею.
— Но ты успел.
— Скажи спасибо Милли, — кивнул Джерард без тени улыбки. — Если бы не она, ты бы улетела, даже не попрощавшись.
— Я хотела оставить для тебя письмо, — прошептала Ив. — Но потом поняла, что не знаю, о чем писать. Столько всего произошло между нами…
Он легонько коснулся губами ее лба.
— Нас нельзя назвать лучшими друзьями, да, Ив?
— Я думала, я тебя ненавижу, — вздохнула она, — а ты меня презираешь.
— Я был уверен, что ты меня ненавидишь. — Джерард потерся щекой о волосы Ив. — А ты покорила меня с первого взгляда. Помнишь, как ты свалилась на меня?
— Не на тебя, а из‑за тебя, — улыбнулась Ив. — Если бы я только знала… Но ты всегда смеялся надо мной и ухаживал за Милли.
— Мне нужно было приехать в Сент‑Люк с девушкой, — сказал Джерард. — Я не мог признаться тебе, кто я на самом деле. и не мог использовать тебя как ширму.
52 
