150 
- А мы и не знали! Это ж надо!
Хлопнув друга по плечу, Тур отворил дверь.
- Ой, Мирослав! - всплеснула руками тетушка Звана, возившаяся у печи. - Когда ж это ты вернулся? Сегодня, что ли?
- Здравствуйте, тетушка Звана, - улыбнулся Мирослав. - Да, вернулся сегодня.
- Насовсем хоть? - лукаво поинтересовалась мать Тура.
- На этот раз - да, насовсем.
- Дома-то был? - осторожно спросила тетушка Звана, покосившись на дорожную сумку, что все еще висела у него на плече.
- Был, а как же. Я ведь утром вернулся, рано. Первым делом к родителям пошел. Теперь вот решил и к вам заглянуть.
Брови женщины взметнулись вверх, но недоумения своего по поводу собранной дорожной сумки за плечами гостя она не высказала вслух.
- Ну что ж ты стоишь? Садись, садись к столу. Ты обедал? Может, покормить тебя?
- Обедал, - ответил Мирослав, отмечая про себя, что теперь уже и врет почти без зазрения совести.
- Ну хоть от чая с ватрушками не откажешься, а? Ватрушки свежие, а чай-то душистый, на смородиновых листьях заваренный!
- Не откажусь…
Мирослав сел за стол. Не раз до этого принимая угощение в доме Тура, сегодня он впервые отчего-то ощущал неловкость. К тому же Ромашки все не было видно. Дверь в ее комнату приоткрыта, но там темно и тихо… Мирослав рассеянно огляделся, потом, рассудив, что девушка наверняка гуляет где-то с подружками, решил пока о ней не спрашивать.
Вскоре, словно муха на варенье, прилетел на запах свежих ватрушек маленький Димка, поздоровался с Мирославом и, усевшись за стол, тут же засыпал гостя вопросами о приморском городе. Мирослав отвечал на вопросы Димки, Тура и тетушки Званы, рассказывал о том, как ходили к хуторянам, как садили деревья вместе с городскими… долго рассказывал. Да только, когда в окошках стало темнеть, уже не сдержался и спросил:
- А где же Ромашка? Поздно ведь…
Тур удивленно выпучил глаза и тут же звонко хлопнул себя по лбу.
- Так ведь нету ее! В Родень уехала, к Любомире.
На секунду Мирослав почувствовал разочарование оттого, что сегодня девушку не увидит, но вспомнил о том, что собрался в Родень идти и даже улыбнулся: "Ничего, значит завтра увижу".
- И давно уехала? - поинтересовался он.
- Да уже недели две, а то и больше, - тетушка Звана налила в свою кружку еще немного кипятка, осторожно подула на воду. - Вон Тур ездил к ней дней пять назад, проведать да гостинцев передать. Говорит, успехи делает наша Ромашка. Хвалит ее Любомира.
- Понятно, - негромко произнес Мирослав.
- Нам-то, помнишь, Любомира сказала, чтобы я после посевной Ромашку привез, - сказал Тур, доливая кипятку и себе. - Но передумала почему-то, Сивера за нею прислала. Вот он и передал, что Любомира Ромашку к себе ждет, а на другой день я сам ее и отвез.
Мирослав посидел еще немного, потом, спохватившись, что время уже позднее, засобирался. На поселок опускались первые сумерки, когда Мирослав попрощался с Туром на крыльце его дома и, как обычно, пошел по дороге вниз, к реке. Он не знал, был ли отец сейчас дома, и потому очень надеялся, что мать выйдет за чем-нибудь во двор: встречаться с отцом совершенно не хотелось. Но во дворе никого не оказалось, потому Мирослав, второй раз за сегодня, постучал в дверь родного дома словно гость.
И ему снова открыла мать, радостно вздохнула, увидев сына на пороге, но тут же улыбка, появившаяся было на ее красивом лице, погасла.
- Я в Родень пойду, мама. Ты не волнуйся. Наставник меня примет.
- Как в Родень? Зачем? - всплеснула руками женщина. Она быстро оглянулась туда, вглубь помещения, где Мирослав уже заметил воеводу. Вояр смотрел хмуро, но не подходил. Любима вновь поглядела на сына, отчаянно всматриваясь в его лицо, и все больше уверяясь, что это правда, и Мирослав действительно уходит.
- Что же ты, - прошептала она и замолчала. Потом вышла вместе с ним на крыльцо, закрыв за собой дверь в дом. Мирослав стоял перед нею, опустив голову, готовый к любым упрекам. Любима не стала уговаривать его остаться, не стала попрекать тем, что только вот вернулся - и снова оставляет мать.
- Тебя в дорогу собрать? - спросила она.
- Не надо, мама. У меня все есть, - Мирослав поправил ремешок сумки. - Я пойду.
Любима не сразу отпустила сына - шагнула ближе, обхватила ладонями его лицо, наклонила к себе и поцеловала, прощаясь. И потом долго смотрела ему вслед, стоя на крыльце, смахивая платком то и дело появляющиеся на глазах слезы.
150 
