41 
— Не совсем. — Ее пальцы теребили именную табличку, потом верхнюю пуговицу пиджака. — Я подумала, раз уж это моя вина, что ты так набрался, то я должна…
— Остановись. Если я напиваюсь, то только потому, что моя рука дотянулась до бутылки.
— Да, но…
— Мне не нужна твоя жалость, Калхоун, или твое чувство вины, гораздо больше мне нужна горничная.
— Прекрасно. — Гордость и характер вступили в войну. Гордость победила. — Я пришла утром только за тем, чтобы принести извинения.
Слоан откусил кусочек тоста. Тот произвел успокаивающее воздействие на бушующее море в животе.
— За что?
— За то, что наговорила, и за то, как вела себя вчера. — Не в состоянии стоять на месте, Аманда подошла к окну и раздвинула шторы, игнорируя шипение Слоана от сильной рези в глазах. — Хотя все еще думаю, что была совершенно права. В конце концов, я только знала, что ты сказал нечто такое, что причинило Сюзанне ужасную боль. — Но на ее лице застыло сожаление, когда Аманда повернулась. — Когда она рассказала мне о твоей сестре… и о Баксе… я поняла, что тебе пришлось пережить. Черт возьми, Слоан, ты мог бы и сам мне рассказать.
— Мог. И возможно, ты поверила бы мне.
Аманда снова вынула очки и начала крутить их за дужки, чтобы хоть чем-то занять руки.
— На самом деле это не вопрос доверия, а рефлекторной защиты. Ты не знаешь, через что прошла Сюзанна, и как глубоко она была травмирована. И если ты оберегаешь свою сестру, то должен понять, почему я не смогла вынести такой взгляд у нее. — Она снова убрала очки, и, когда посмотрела на него, ее глаза повлажнели. — Но я поступила еще хуже, потому что питаю к тебе чувства.
Если и существовало что-то, против чего Слоан не мог устоять, — то это слезы. Желая осушить их так же сильно, как и помириться, он поднялся и взял Аманду за руки.
— Я и сам наделал вчера ошибок. — Улыбаясь, он провел ее пальцами по своей щеке. Ощущение было приятным… чертовски приятным. — Предполагаю, тебе так же трудно приносить извинения, как и мне.
— Если ты имеешь в виду, что это похоже на глотание глыбы угля, то ты прав.
— Почему бы нам тогда не простить друг друга?
Но когда он склонил голову, чтобы поцеловать ее, она отстранилась.
— Мне и правда надо подумать какое-то время.
Слоан снова поймал ее руку.
— А мне и правда надо заняться с тобой любовью.
Ее сердце внезапно подпрыгнуло прямо к горлу. Как может человек, который двигается так неспешно, настолько стремительно перепрыгивать на другой предмет?
— Я… ох, при исполнении служебных обязанностей. Мой перерыв закончился, и Стенерсон…
— Почему бы тебе не позвонить ему?
Все еще улыбаясь, Слоан начал целовать ее пальцы. Похмелье перешло в тупую боль, почти незаметную по сравнению с другой — гораздо более приятной — болью внизу живота.
— Скажи ему, что мне крайне необходим помощник управляющего на пару часов.
— Думаю…
— Я знаю, что ты можешь это сделать, — пробормотал он, легко проводя губами по ее рту.
— Нет, мне действительно пора… — Ее рассудок затуманился, когда Слоан скользнул языком вниз по ее шее. — Мне надо вернуться на рабочее место. И я… — Аманда глубоко судорожно вздохнула, — должна убедиться. — Борясь за выживание, она отстранилась. — Я должна понимать, что делаю.
Слоан прижал руку к знакомым округлостям, что пронзило его до глубины существа. Он почувствовал, что какое-то время будет вынужден жить с этим ощущением и дальше.
— Вот что я скажу тебе, Калхоун. Подумай об этом — и основательно подумай — до окончания свадьбы. Как мы и договаривались раньше. — Прежде, чем она сумела расслабиться, он твердо обхватил пальцами ее подбородок. — И если после торжества ты не придешь ко мне, то лучше тебе по-быстрому куда-нибудь смыться.
У нее между бровями появилась морщинка.
— Звучит как ультиматум.
— Нет, это просто факт. На твоем месте я немедленно вышел бы через эту дверь, пока еще есть такой шанс.
С максимальным достоинством она прошла мимо него, потом повернулась с предостерегающей улыбкой.
— Наслаждайся завтраком, — бросила Аманда и хлопнула дверью с удвоенной силой.
И почти увидела, как он обхватил руками больную голову.
— Не ожидала, что буду так нервничать. — Кики взглянула на свадебное платье из белоснежного шелка и кружев, которое висело на дверце стенного шкафа. — Может, было бы лучше, если бы я просто надела нормальную одежду.
41 
